чуть ли не муж с женой, что-то обсуждающие с продавцом.
Также поступили окружающие. Это невзрачный, чистый, но застиранный гость не вызвал у них никакого интереса.
А зря… очень зря…
— Руки вверх! Всем! — крикнул он где-то минуту спустя.
Все посетители и сотрудники вновь повернули голову к нему. И обнаружили в его руках пистолет с глушителем, которым он водил то туда, то сюда.
— Руки! Все задираем! — вновь крикнул он. — Ну!
Раз повел.
Два, стараясь как можно шире охватить аудиторию, чтобы никто не ушел не напуганным.
Вот его пистолет, пройдя мимо сектора с Любовью Петровной, начал удаляться. Чем супруга генсека и воспользовалась.
Сунула руку в свою дамскую сумочку. И выхватив лежащий там револьвер навела его на противника, заняв правильную, устойчивую стойку для стрельбы с хватом двумя руками. Уж что-что, а минимальную стрелковую и тактическую подготовку Фрунзе своей жене дал. Ситуации ведь разные бывают.
И подходящее оружие дал.
Это был советский вариант знаменитого английского «Бульдога» под патрон, аналогичный.45 Adams. Большой калибр и убедительная, массивная пуля в нем сочеталась с маленькой начальной скоростью. Это позволяло относительно комфортно стрелять из компактных револьверов, которые не получилось бы из-за размеров взять полноценным хватом. Дистанция же боя таких револьверов была — в упор. То есть, не дальше 10–15 метров. Из-за чего каких-то выдающихся показателей баллистики от них не требовалось.
Сам же по себе револьвер не представлял собой ничего особенного. Короткий такой, компактный, но крепкий и добротный аппарат с рукояткой, имеющей «бобровый хвост», откидывающийся в бок пятизарядный магазин с экстрактором и достаточно мягкий механизм двойного действия. Вполне подходящий даже для слабых женских рук.
Их мал-мало начали с января выпускать на гражданский рынок. Как компактное оружие самозащиты. Что стало возможным из-за принятия, наконец, нормальных законов об оружии и самообороне.
В Союзе в 1931 году, несмотря на все ухищрения советской власти предыдущих лет, на руках находилось огромное количество «стволов». Да и толку от попыток максимально их изъять не было никакого. Потому как выходило, что разоруженное общество оставалось один на один с вооруженными преступниками. Люди это отчетливо понимали, сталкивая повседневно с этим злом. Поэтому сдавать оружие не спешили. А там, где удавалось более-менее решить этот вопрос, начинала стремительно расти преступность. Полиция ведь могла реагировать в основном только постфактум. Ибо к каждому гражданину ее не приставишь, чем злоумышленники и пользовались.
И это — на фоне очень жестких расправ, которую правительство вело с организованной преступностью. И Фрунзе в ужас приходил от мыслей, что там получилось бы, если не эта борьба с ОПГ.
Вот и решился.
Колебался.
Долго колебался.
На него давил и старый опыт России из XXI века, и действующий опыт молодого Союз, которые старались максимально разоружить простых граждан. И поначалу он действовал в той же парадигме. Но сначала пришлось пойти на уступки для народной милиции, позволив ей приобретать и хранить в том числе боевое оружие. А потом и принять нормальные законы, регулирующие оборот оружия, нормы его ношения и самообороны для остальных граждан. Включая вот такой вот «короткоствол»[11]. Без него оказалось никуда, ибо постоянно таскать по улицам что-то большое и длинномерное выглядело откровенно плохой идеей. Излишне провокационной…
Так или иначе, но Любовь Петровна выхватила свой револьвер[12]. И заняв стойку крикнула:
— Бросай оружие!
Этот злоумышленник вздрогнул от неожиданного выкрика. И, не думая бросать пистолет, начал поворачиваться к ней.
Она же, не будь дурой, взяла и выстрелила.
В плечо.
Бах!
И этот бедолага заорал, падая и хватаясь за свое правое плечо. Разумеется, выронив пистолет.
Меньше чем через тридцать секунд после этого в помещение ворвалась охрана с компактными пистолетами-пулеметами на перевес. И в темпе взяла все под контроль. Позволив Любови Петровне расслабиться.
Это был первый ее выстрел в человека. Отчего, на откате, стало трясти крупной дрожью. Ведь одно дело в тире по мишеням палить, нарабатывая стрелковые рефлексы. И совсем другое, когда в человека. Во всяком случае вот так — считай в упор и для достаточно чувствительной женской натуры. Кровищи то! Ух! Плечо тяжелая тупоносая экспансивная пуля знатно разворотила…
Вызвали полицию.
Та быстро прибыла, благо, что отделение оказалось недалеко. Приняла горе-злоумышленника, которому уже оказали первую помощь. Также шустро опросила Любовь Петровну, чтобы ее отпустить. Но уходя та замерла в дверях…
— Что-то случилось? — осторожно спросил начальник ее охраны.
— Пистолет.
— Что пистолет?
— Откуда у него пистолет с ЭТИМ глушителем? Пистолет армейский. Что само по себе странно. Откуда он у него? Но это еще куда не шло. Но вот глушитель. Он ведь Зарайской мастерской. Или я ошиблась?
Начальник охраны несколько секунд промедлил, размышляя.
Быстрым шагом прошел к оружию.
Надел перчатки.
Осторожно его взял, чтобы не стереть возможные отпечатки пальцев.
Внимательно осмотрел.
И выдохнул.
— Нет, к счастью, нет. Кустарный. Но похож.
— Разберитесь с этим. — довольно строго произнесла супруга генсека, которую вся эта история крайне напрягла. Впрочем, особых указаний начальнику охраны давать не следовало. Он сам знал, что делать. И, кивнул, прошел к телефону, вызывая нужных специалистов…
Глава 10
1931, июнь, 8. Москва
Михаил Васильевич с наслаждением опустился в кресло и расслабился. Тяжелый день, полный беготни подошел к концу. Наконец-то. До полуночи еще было время и он решил просто побездельничать.
Любовь Петровна принесла ему чай, поставив на журнальный столик чашку с блюдечком. И сама села рядом, разместившись на соседнем кресле.
— Ты как? Отпустило? — подув на горячий напиток, спросил ее муж.
— Странно как-то. За день по много раз ловлю себя на мысли, что рука оказывается в сумочке. На револьвере.
— Доставала?
— Нет. Просто проверю, что он на месте и уберу руку. Иной раз даже поглажу, словно кошечку. Странно так… гладить металл…
— Ну и славно. Я думаю, что это даже хорошо. Такая встряска нам всем на пользу. Заодно нашли недоработки твоей охраны. Этого кадра ведь ребята пропустили.
— Он на вид не представлял угрозы.
— Он на вид не представлял и ценности для ювелирного магазина. Было видно, что у него нет денег. Нужно было его хотя бы опросить — зачем он туда идет. И проводить. Но нет. Отмахнулись.
— Не суди их строго. Я тоже не обратила на него внимания.
— Ты и не должна была. Это не твоя профессия.
— Ты думаешь, он шел за мной?
— Судя по результатам психиатрической экспертизы, этот парень явно имеет серьезные проблемы с «кукушкой». Идеалист. То есть, живет в выдуманном
