у этого Арнольдыча даже борода не шелохнулась. А борода у него во-о-т такая… — майор описал руками круг от ушей до пупа, — ею разом всю листву смести можно. Хмыкнул в эту бороду и заявил, что пакет утром рядом с дворницкой нашел. Взял и в стол сунул, даже особо разглядывать не стал. Дескать, что разглядывать, цацки там и телефон. Цацки ему вообще без надобности, а телефон и свой есть.
— В полицию, разумеется, отнести даже не подумал?
— Ну, вы, Казик, даете! Кто сейчас в полицию находки несет? — Орехов поморщился. — Нам в таких делах не доверяют.
— Это верно, — весьма неделикатно согласился Аркадий Михайлович.
— Верно не верно, — проворчал майор, — а только вполне может статься, что Иванов действительно цацки не трогал. Пакет брал, на нем его отпечатки пальцев. А на цацках и телефоне — ничего.
— Вообще ничего?
— Ни одного отпечатка. И на пакете тоже ни одного, кроме как самого Иванова.
— Это настораживает.
— Конечно, настораживает. На идиота Иванов не похож. На пьяницу и забулдыгу тоже. Говорят, работник он хороший, водку вовсе не потребляет. А вот на бандита с большой дороги сильно смахивает, это точно. Ему бы в кино сниматься, причем без грима. Но внешность к делу не пришьешь, а если пришьешь, то уж больно гнилыми нитками. Допустим, Иванов действительно учительницу на тот свет отправил. А зачем? Чтобы безделушки стащить? Тоже мне, богатство учительское! Ну ладно, положим, стащил. И все свои следы на безделушках подтер. Тогда почему на пакете оставил? И положил чуть ли не на видное место? Нелепо как-то. По идее должен был бы хорошо припрятать.
— Припрятать должен был, — согласился Казик. — Но это в том случае, если он имеет отношение к смерти Пироговой. А если действительно нашел пакет около дворницкой, то зачем прятать? Люди утерянные вещи тоже редко ищут, разве что документы. Не только полиции не доверяют, но и друг другу.
Орехов кивнул, пригладил несуществующие волосы на голове, потер густые усы, произнес задумчиво:
— Иванов утверждает, что нашел пакет в половине седьмого утра. Он в это время всегда на работу приходит. Вера Дятлова божится, что накануне пакета в столе точно не было. Она в районе десяти вечера приходила в дворницкую, направление в поликлинику там забыла, в столе бумажка лежала. Мы ее как раз встретили, когда она от врача возвращалась. Конечно, Дятлова — свидетель сомнительный, но, если правду говорит, пакет около дворницкой появился либо ночью, либо рано утром. Причем без единого отпечатка пальцев! Из чьего-то дырявого кармана он, что ли, выпал?
— А пакет был целый?
— Целехонький.
— Тогда как брелок на дороге оказался?
— Иванов говорит, что вообще не видел эту штуковину.
— А секретарша увидела.
— Так у нее же глаз — алмаз! Все видит, все сечет! Опять же остановилась она, по телефону разговаривала, так что тут ничего странного.
— Странно, как и зачем вещи Пироговой у дворников оказались. Вы ведь, насколько я догадываюсь, Иванова не очень-то подозреваете?
— Я же вам сказал: на идиота он не похож. И на народного артиста тоже. Ничего такого-эдакого он из себя не изображал, святую невинность не корчил. Когда мы как следует расспрашивать принялись, он сообразил, что это в связи с учительницей. Про убийство-то вся округа слышала. Уж не знаю, сильно он пуганулся или не очень, но фасон держал. Не дергался, не паниковал и в показаниях не путался.
— Ну, вы прямо психолог! — отдал должное Аркадий Михайлович.
— Бросьте вы! — отмахнулся Орехов, хотел что-то добавить, но в этот момент в районе его живота затрезвонил телефон. — Слушаю, — буркнул он в трубку и буквально через несколько секунд спросил: — Это точно? — Затем нажал на кнопку отбоя и сказал, обращаясь к Казику: — Новый следок обнаружили. Хлипенький, маленький, но для дела пригодный. На обручальном кольце, с внутренней стороны, есть часть отпечатка пальца. Кольцо широкое, вот отпечаток более-менее внятно и прорисовался.
— Насколько я понимаю, — предположил Казик, — к дворнику Арнольдычу этот отпечаток отношения не имеет?
— И к дворничихе Вере тоже. Не их это следы. И не Пироговой, вот так-то. Чужой след! Того, кто цацки тщательно протер, а на внутренней стороне кольца то ли не сообразил, то ли забыл.
— Получается, пакет кто-то либо случайно обронил, либо специально подбросил.
— Не получается, — поправил Орехов с каким-то странным злорадством. — Насчет «случайно обронил» не получается. Вы же сами об этой висюльке на телефоне говорили. Все вещи в целехоньком пакете, а брелок — отдельно. Это как?
— Да, не получается, — согласился Аркадий Михайлович. — Брелок висел на телефоне. Телефон оказался в пакете, который нашел дворник, а брелок — на земле, где его обнаружила Капитолина Кондратьевна Бабенко. Или брелок оторвался, кто-то бросил пакет, а следом брелок?
— Снова не получается. — Майор покачал головой. — Дворник Арнольдыч утверждал, что ничего, кроме пакета, не было. Пакет валялся на верхней ступеньке лестницы. Брелок же нашли примерно в полутора метрах, причем не где-нибудь в траве, а на асфальте. Дворник бы его заметил, по крайней мере он так говорит.
— Значит, сначала был брошен пакет, а позже — брелок.
— Думаю, и пакет, и брелок были не брошены, а подброшены, — уточнил Орехов. — Избавиться от ненужных вещей можно гораздо более надежным способом. Да хотя бы в канализационный люк спустить. Тем более что никакой спешки не было. После того как обнаружили мертвую Пирогову, сутки прошли. А с момента ее смерти и вовсе целый день и две ночи. Вот только зачем выбросили рядом со школой и почему дворников выбрали?
— Милейший Борис Борисович! Вы задаете странный вопрос. — Казик улыбнулся, посмотрел многозначительно.
Майор фыркнул:
— Ничего не странный.
— Дело не просто в дворниках, — продолжил Казик все с той же улыбочкой и тем же взглядом. — Дело в самой дворницкой! Выбрали место, мимо которого каждый день, в одно и то же время ходит на работу Капитолина Кондратьевна Бабенко. Дама, которая всегда и все замечает.
— Вы считаете, на то и расчет был, чтобы Бабенко брелок обнаружила?
— Мне так кажется.
— Понеслась бы к свой директрисе, а та вызвала меня, а я бы все остальное отыскал?
— Это как раз совсем необязательно. В пакете все-таки ценные вещи лежали, дворник мог на них позариться, отнести куда-нибудь, припрятать, никогда бы не нашли. Нет, с этим Арнольдычем вам, думаю, просто повезло. Но в любом случае вы бы и его, и Веру Дятлову заподозрили.
— А зачем? Ну вот ответьте мне: зачем все это? По ложному следу пустить?
— Естественно!
— Ничего не естественно. — Орехов потер усы. — Если Пирогову хотели ограбить, нечего было вещи выбрасывать. Если вещи взяли для
