— Как знаешь, — повторил он, когда за нейзахлопнулась дверь.
Морщась, он поднялся, собрал постель, потом отдохнулнемного, приподнял спинку дивана и оставил его в полуразложенном состоянии.Потом он встал на колени и сунул руку между боковой стенкой и подушками. Диванбыл старый, и только он знал, что иногда некоторые мелкие предметы случайнопроваливаются внутрь. Кирилл искал наудачу и нашел. Он вытащил руку с зажатой вней безделушкой в виде паучка из зеленого стекла. Глазами служили черныебусинки, а проволочные лапки торчали в разные стороны. Он внимательнорассмотрел брошку со всех сторон, потом доковылял до письменного стола и последолгих поисков нашел там маленькую крестовую отвертку. Отвинтив два крошечныхвинтика сзади, он вытащил из брошки очень маленький круглый черный предмет. Этобыла кассета с микропленкой. Он побоялся лезть внутрь, чтобы не испортитьпленку, запихнул кассету обратно в брошку и убрал в надежное место — опять вдиван. После этого он лег и надолго задумался.
* * *
Перед обедом меня вызвали в магазин из офиса, сказали, чтоспрашивает какая‑то женщина. К моему величайшему изумлению, этой женщинойоказалась Альбина — приятельница Валентины, с которой мы познакомились на тойтрижды проклятой вечеринке. Я и забыла, что мы с ней перекинулись тогда паройслов, она узнала, что я работаю в магазине сантехники, и сказала, что зайдет, ая ее необдуманно пригласила.
Пришлось водить ее по магазину, все показывать. Альбинасказала, что делает ремонт и что ей много всего нужно. Тогда я свела ее спродавцом Костей, они стали обсуждать подробности. Она столько всего набрала,что Миша разрешил сделать ей скидку пять процентов. Крупным покупателям в нашеммагазине почти всегда полагается скидка, но Альбина этого не знала и решила,что это я замолвила за нее словечко. Чувствуя себя обязанной, она пригласиламеня выпить с ней кофе. Мне как раз надо было в Пенсионный фонд, поэтому ярешила совместить приятное с полезным. Когда мы уселись с Альбиной в кафенедалеко от магазина, оказалось, что общих тем у нас для разговора мало,поэтому мы начали говорить о Валентине. Альбина сказала, что Валентина сталасовершенно невозможна, что со всеми ссорится, а от людей не скроешься, и средизнакомых ходят слухи, что у нее неприятности — не то с бизнесом что‑то нев порядке, не то с мужем разводится.
— Да что ты? — ахнула я.
Да, и она, Альбина, как‑то случайно видела ее как‑тос двумя такими черными молодыми людьми подозрительного вида.
— Чеченцы? — Я сделала вид, что ужаснулась.
— Хуже! — усмехнулась Альбина. — Это арабы.
— А откуда ты знаешь? — Мне уже не надо былоделать вид, что я удивляюсь.
Альбина посмотрела на меня очень серьезно.
— У меня родственники в Израиле. Я туда часто езжу,живу подолгу. Там навидалась я этих арабов. На иврите‑то я говорюнемного, а по‑арабски не понимаю, но на слух этот язык узнаю. И уж ты несомневайся, чеченца от араба я отличу по внешнему виду. Тем более что эти… ненравятся они мне.
Я вспомнила, с какой кошачьей грацией двигался тот смуглыймолодой человек, который убил или ранил владельца пресловутых «Жигулей», ипоняла, что эти арабы мне тоже не нравятся. Мы распрощались с Альбиной, япобрела по улице, размышляя, при чем тут еще могут быть арабы, и не обратилавнимания на притормозившую рядом машину. Дверцы распахнулись, и я не успелаопомниться, как меня уже втащили на заднее сиденье. Рядом со мной сидел крупныйплечистый блондин, пожалуй довольно интересный, только, на мой взгляд, слишкоммордастый. Я подумала, что, скорее всего, именно этого блондина видела со мнойЛиля Свитская в воскресенье. Я открыла рот, чтобы что‑то сказать, ноблондин резко двинул меня ладонью в солнечное сплетение. Боль была адская, нанесколько секунд у меня перехватило дыхание, на глазах выступили слезы.
— Это так, для разминки, — сказал блондин, —чтобы ты не думала, что ты такая крутая.
— Я и не думаю, — ответила я, слегкаотдышавшись, — подумаешь, нашлись трое на одну женщину слабую.
— Умничать не надо! — рявкнул блондин.
Сидевший спереди боец повернулся, и я заметила врасстегнутом вороте рубашки темно‑красную полосу у него на шее. Япригляделась к нему внимательнее и узнала то самое лицо с вытаращенными глазамииз моего видения, с которого я срывала золотую цепь. Значит, все верно, этобыло на самом деле! Парень смотрел на меня зверем.
— Дай ей еще, Витек, а не то я сам двину!
— Тихо‑тихо, спокойно, Вовик, успеется. Нуты, — это он уже мне, — ты знаешь, где это может быть.
— С чего вы взяли, что я что‑то знаю?
— Потому что ты была там, в той квартире. Ты егогрохнула, значит, он тебе что‑то рассказал.
Уже весь город знает, что я была в той квартире и чтогрохнула Вадима, интересно, когда это дойдет до милиции? Я жутко разозлилась,терять мне было нечего.
— Понятия не имею, о чем вы говорите, и вас первый развижу.
Хотя это было неправда, я уже видела всех троих — этогомордастого блондина, Вовика с цепочкой и водителя, ведь это именно онпреследовал меня в понедельник утром, я почувствовала знакомый запах лосьона.
— Вы же знаете, что у меня ничего нет, вы же обыскалименя тогда, когда везли на дачу, — наугад начала я.
— Значит, ты знаешь, где это спрятано!
— Да нет у меня ничего!
Я покосилась на парня рядом с водителем.
— Цепочку вот могу отдать, мне чужого не надо! Правда,я тебе скажу, барахло твоя цепочка, звенья слабые.
Парень издал звериный рык и ухватил меня за нос, больно‑больно.Слезы хлынули ручьем.
