— А на кой черт она тогда его в дом привела и тебесватала? Валентина, знаешь, такая женщина, что просто так ничего не делает, унее — все продумано. И зачем ты поперлась за ними следить?
— Для ушибленного головой ты неслабо соображаешь.Говорю тебе, случайно зашла в спальню, булавка у меня на юбке лопнула. Мненеудобно было, что они меня застанут, я спряталась и все слышала.
— А потом? — недоверчиво спросил Кирилл.
— А потом они ушли, я заколола юбку и решила тихонько оттудаубраться, но ошиблась дверью…
— Случайно? — В его голосе слышалось ехидство.
— Да, случайно. А дальше ты все знаешь.
Он долго молчал. Да, это объясняет, почему она так бегала оттого ненормального Вадима, но все же…
— Больше я с Валентиной не виделась, а вот сегодня онаменя встретила утром у дома и закатила скандал, была прямо не в себе.
Весь наш разговор с Валентиной я пересказала довольноподробно, хотя Кирилл недоверчиво щурился. Про то, что меня преследуют, про запискутаинственного Шамана и про зловещую фотографию я, естественно, не упомянула.
— И вот я думала‑думала, ты только не считай, чтоя совсем свихнулась, но единственное, что я у Валентины взяла — это таброшечка. Вот я и пришла к тебе спросить — может, ты ее нашел, когда полподметал?
— Какую‑то фантастику рассказываешь!
— А тогда я еще спрошу — как Валентина узнала, что я утебя ночевала, ты дружку своему закадычному небось сразу побежал хвастаться?
— Все было не так…
— Ах, значит, хвастался? — вскипела я. — Ужевесь район про это знает, так ты чем каждому трепаться, просто встал бы у«Горьковской» на площади и орал, что мы с тобой…
— Слушай, шла бы ты домой, а? У меня голова оченьболит.
Я усовестилась.
— Домой я сегодня не пойду, я Гене обещала. Но все‑таки,если бы ты сегодня утром Валентину видел, ты бы поверил, что это она к тебечерных подослала с обыском.
— Я выясню.
— Только про меня ничего не говори. А ты в милициюобращаться будешь?
— Не знаю пока. А тебе как лучше? — Он посмотрелна меня очень пристально, так что я даже заерзала.
Не дождавшись вразумительного ответа, он сказал, что самразберется, без милиции. Я еле сдержала вздох облегчения.
— Давай, Кирилл, я домой позвоню, а ты пока ляжешь. А ябуду на кресле спать.
— Зайди в другую комнату, там телефон еще один есть.
Я зашла, там тоже был полный кошмар, на полу валялись старыефотографии, газеты, женские вещи, но телефон, какой‑то доисторический,стоял в углу в целости и сохранности. Я с сомнением подняла трубку, гудок был.Галка устроила мне грандиозный скандал, но я просто поставила ее перед фактом.Когда я вошла к Кириллу, он уже лег. Как видно, эти усилия его утомили, и онопять был бледным и выглядел очень плохо.
— Что там, в маминой комнате?
— Беспорядок, — вздохнула я.
— Ты не трогай там ничего, я сам потом.
— Как думаешь, нашли они что‑нибудь?
— Вряд ли, я в воскресенье генеральную уборку делал,нашел бы твою брошечку.
— Хозяйственный! — не удержалась я.
— Ну что смотришь, хочешь спросить, почему я в такойнищете живу и работы приличной найти не могу?
— Да что ты, это не мое дело! — фальшивым голосомпроизнесла я.
— Мать болела, три месяца назад умерла. А перед этимона почти год лежала, парализовало ее.
— Это ужасно! И ты один за ней ухаживал?
— А кто же еще. — Он удивился. — Я один сын,больше родственников нет. Это ее квартира, я, как женился, в другом месте жил.Ее оставить нельзя было, я опять сюда переехал. На работу приличную не могустроиться, там надо много работать, на часы не смотреть, а если все времядомой рвешься — это какая работа.
Я вспомнила, как я намучилась с маленькой Аськой, исогласилась. Свекровь вечно придумывала себе какие‑то дела, чтобы незабирать ее из садика, и мне приходилось лететь сломя голову.
— Так, перебивался разными работами, — продолжалКирилл, — а знаешь, сколько на больного денег надо? Уколы, да процедуры,да соседке платил тете Тоне, она с матерью сидела, пока я работал. Женька дажеприводил экстрасенса — все без толку, только деньги взял, а ничем не помог.
— А что же теперь?
— Теперь Женька обещал с работой помочь, —вздохнул Кирилл.
— У тебя семья, возвращайся к ним.
— Там мое место занято, — он усмехнулся, — давсе равно, привык уже один, так лучше.
И опять я согласилась, ведь нам с Аськой тоже вдвоем былолучше.
— А ты думала, я алкоголик? — невесело рассмеялсяКирилл.
Хорошо, что в темноте было не видно, как я покраснела. Чертбы побрал Галку с ее житейской мудростью!
* * *
Среди ночи я проснулась и увидела, что Кирилл со стономподнялся и сделал несколько неуверенных шагов к двери.
— Постой, Кирилл, я помогу!
— И туда меня провожать будешь? Спи, сам справлюсь.
Он вышел в коридор, тщательно прикрыв за собой дверь. Еесумочка стояла на трехногом столике под зеркалом. Хорошо еще зеркало неразбили, сволочи! Он быстро просмотрел все отделения сумочки, хотел найтипаспорт или еще какие‑нибудь документы, чтобы узнать побольше об этойстранной девице, которая вошла в его жизнь и теперь, похоже, втягивает его вкрупные неприятности. У нее самой тоже проблемы, это видно невооруженнымглазом, вопрос только какие. Когда она серьезно смотрела на него своимиогромными серо‑синими глазищами, он готов был поверить всему, что онарассказывала, в любую чушь, но потом наваждение проходило.
Паспорта в сумочке он не нашел, зато обнаружил конверт сфотографией. Осторожно оглянувшись на дверь, он взял конверт и заперся втуалете. Там он вынул фотографию из конверта, держа ее аккуратно за уголок. Вотэто да! Он так и знал, что дело нечисто! Убитый Вадим, его явно пытали, иТатьяна тут собственной персоной. Она, конечно, будет говорить, что ничего непомнит. Так вот почему она так боится милиции! Очевидно, ее шантажируют, несама же она себя сфотографировала. Не будь во всем этом замешана Валентина, онбы потащил эту криминальную девицу в милицию. Но Вадим был в доме его друга,они все окажутся замешанными в темную историю, этого он не может допустить. НаВалентину ему, конечно, плевать, они друг друга терпеть не могут, но онаЖенькина жена.
Он убрал фотографию обратно в сумочку, вернулся в комнату илег. Таня ровно дышала во сне. Он вспомнил ее тревожные глаза совсем рядом,когда она сегодня обтирала ему голову влажным полотенцем, ее ласковые руки ипонял, что его тянет к ней, несмотря ни на что.
