Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
Спустя год я продал квартирку матери и вложил часть денег в общую с Настей жилплощадь, остальное добавили ее родители. Все, происходившее тогда, было значительным и основательным. Я устраивался в Архангельске, куда планировал окончательно переехать после учебы. В Москву меня провожали всей семьей, заворачивали в поезд теплых пирожков. Из столицы, гордый своими достижениями, я возвращался назад, к истокам. Мне нравилось жить на два города.
В Архангельске мы купались в Белом море, играли в волейбол, ходили на лыжах, собирали бруснику, морошку и грузди. Год состоял из праздников – государственных, религиозных, а также больших религиозных, то есть дней рождений. Теща Вера Игоревна следила за тем, чтобы все были в поле зрения и ощущали себя комфортно, в соответствии с отведенными им ролями. Она придумывала развлечения, не настаивая на обязательном участии, но вовлекая всех неумолимо. Разговоры за столом иногда становились по-крестьянски грубыми, и тогда тесть с напускной строгостью напоминал о правилах приличия, а теща называла его фарисеем.
Одно время Настя часто ругалась с матерью, которая не разделяла ее стремлений открыть новый уникальный логопедический центр. Я, напротив, идею поддерживал. Мы собирались развернуться в небоскребе, который должны были построить во дворе нашей пятиэтажки. Но после того, как застройщик проворовался, подростковый протест Насти стал как-то сам собой сходить на нет. Она устроилась в обычную поликлинику и, кажется, обрела гармонию.
В двадцать девять настало время остепеняться, дальше, как мне было сказано, «так продолжаться не может». Я согласился, стараясь не думать о последствиях. Свадьбу сыграли в ресторане-замке «Монарх», с колоннами, коваными люстрами и тюлем, свисающим с потолка. Все было как всегда: теща рассказывала анекдоты, тесть делал ей замечания.
После окончания академии я поступил в аспирантуру и планировал развиваться дальше. Моя научная деятельность протекала в лаборатории Маргариты Ивановны Тереховой, профессора, с которой у меня сразу установились близкие отношения. Я заинтересовался ее исследованиями в области технологии печати органических тканей, с которыми она носилась, не находя ни в ком сочувствия. Всем тема казалась фантастической, а меня как раз это и заводило. С усердием принявшись за дело, я проявил способности, и Терехова меня чуть ли не усыновила.
Мы держали дело в секрете, пока она не позвонила и не предложила взять лаборантку. «Хорошая девочка, Миша, тебе же нужна помощница, посмотри на нее». Сказано это было слишком трагическим тоном, наталкивающим на мысль о том, что научная руководительница, понимая неотвратимость законов природы, отрывает меня от груди и приносит себя в жертву. Так я познакомился с Машей.
Чтобы разгрузить себя для интеллектуальной деятельности, обучил ее некоторым прикладным вещам: вскрывать картриджи и доставать необходимые микродетали, работать с деками и приводами, держать связь с НИИ и медицинскими центрами. Мы собирали принтер из деталей, используемых в разных отраслях: от космической до комбикормовой. Это было прелестное восемнадцатилетнее создание, в котором я узнавал раннего себя. Та же болезненная стыдливость, та же невидимая вуаль, опускание ресниц, трепетная робость нераспустившегося бутона, затерянное озеро небесной чистоты. Немудрено, что однажды наши профессиональные отношения соскользнули в личную плоскость.
Вскоре я достиг неожиданных и невероятных успехов. Впервые удалось напечатать цыпленка, использовав не объемную модель на клеточной основе, а ДНК. В тот день я напился, а наутро репринт сдох. Помню, что именно тогда Маша решила предъявить на меня права. Казалось, я с самого начала дал понять: наши отношения не предполагают никаких обязательств. Девочка в тепле созрела быстрее, чем можно было предполагать, и, превратившись в женщину, взялась оттачивать характер на преподавателе. В рукавах у нее оказалось полно козырей, спор перекидывался с частных на научные вопросы. Со всех сторон мне теперь грозила опасность. Я не мог избавиться от Марии, потому что она слишком много знала. В Архангельске ждала беременная Настя. И все это надо было скрывать от удушливой Тереховой. Наверно, тогда у меня и созрел план, хотя, может быть, и раньше.
Если упрощать, разработанная нами с Маргаритой Ивановной технология совмещала преимущества клонирования и биопечати, позволяя получать идентичную оригиналу копию за считаные дни. В академии, кроме Маши, никто об экспериментах не знал. Терехова призывала покинуть страну, запатентовать изобретение за границей и «ни о чем не думать до конца своих дней». Несмотря на все свои командировки, она оставалась глубоко советским романтиком.
Рождение Мити неминуемо разрушило бы мои планы. Жена все чаще обвиняла меня в том, что я не принимаю достаточного участия в жизни, «отсутствую», как в физическом, так и в психологическом смысле. Я-то знал, что моя тайная цель оправдывает любые средства.
Мне хотелось увидеть сына, чтобы понять, какие чувства вызывает появления наследника дезоксирибонуклеиновой кислоты. Встреча произошла уже перед детской кроваткой, поскольку я по уважительным причинам опоздал к родам. Из праздничного кулька спокойно и сыто взирало нечто, дававшее понять, что я к нему больше отношения не имею.
Помню неожиданный разговор о будущем сына, состоявшийся вскоре после его рождения. Тесть считал, что мальчику нужно учиться работать руками. Я предлагал сделать упор на самостоятельности, чтении и дисциплине и убеждал в том, что лучшее образование в Германии. «Там же одни педерасты», – пошутил шурин. Это была обычная выходка в стиле тещи. Петр Ефимович в такие секунды делал «фарисейское» замечание, однако на сей раз он за меня не вступился. Я стал спорить, сильно завелся и тут вдруг заметил, что за столом повисло молчание, все сидели, уткнувшись в тарелки. Позже пришел к выводу, что в глазах родственников попытался разрушить главное – семейную грибницу, источник единого на всех сознания.
Сложно сказать, оттеснили ли меня от процесса, или я вышел из него в одностороннем порядке. Для самооправдания мной была выбрана следующая формулировка: не способен оставаться с Настей в плебейской атмосфере ее дома. На первый план выступили непреодолимые трещины в жизненных установках.
Попытка напечатать собственную копию казалась обреченной, однако я решил попробовать поставить эксперимент на себе. С Машей приходилось осторожничать. Я предвидел, какая катастрофа могла бы разразиться, случись между нами серьезный конфликт. Сейчас без нее мне уже было не справиться. Эксперимент входил в финальную стадию. Предстояла поездка в Мюнхен, где находилась единственная в мире система Нано-КТ, с помощью которой я должен был получить томографию своих тканей необходимого разрешения, чтобы создать модель для 3D-печати.
В том, что моя деятельность представляет мировой интерес, у меня никогда не было сомнений. Уверенность основывалась не только на абстрактном эмоциональном восхищении Тереховой, но и на тех практических результатах, которых удалось достичь. Кто в теме, понимает, сколько усилий нужно приложить, чтобы напечатать даже дохлого цыпленка! Однако меня интересовали гораздо более амбициозные задачи. Победа, на которую я рассчитывал, должна была быть оглушительной.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
