Хендлей сказал, что классифицирует как серьезные чуть болеешестидесяти попыток. И он включает сюда знаменитое дело тридцать седьмого года,когда строился новый административный корпус, и четырнадцать заключенныхсбежали, воспользовавшись плохо запертым оборудованием. Весь южный Майн впал впанику по поводу четырнадцати «жутких уголовников», большинство из которых былидо смерти напуганы и имели какие-то соображения, куда им теперь податься, неболее чем кролик, выскочивший вдруг на оживленную трассу под свет фар бешенонесущихся машин. Никто из четырнадцати не смог уйти. Двое были застрелены –жителями, а не полицией и не персоналом тюрьмы – и ни один не ушел.
Сколько побегов происходило между 1937 годом, когда я попалв Шоушенк, и тем октябрьским днем, когда мы говорили о Зихуантанезо? Складываясвою информацию с информацией Хендлея, я полагаю, что десять. Десять вполнеуспешных. Но я предполагаю, что не меньше половины из этих десяти теперь сидятв других заведениях типа Шоушенка. Потому что к неволе привыкаешь. Когда учеловека отнимают свободу и приучают его жить в клетке, он теряет способностьмыслить как прежде.» Он как тот самый кролик, испуганно вжимающийся в асфальт,по которому несутся машины. Чаще всего эти ребята заваливаются на каком-нибудьнебрежно сработанном деле, у которого не было ни шанса на успех… И все почему?
Потому, что они просто хотят за решетку, туда, где надежнееи спокойнее.
Энди таким не был, а вот я был. Идея увидеть Тихий океанзвучала прекрасно, но действительно оказаться там… Эта мысль меня до смертипугала.
В любом случае, в день того разговора о Мехико и ПитереСтивенсе я поверил, что у Энди есть план побега. Я молил Бога, чтобы он былосторожен, если это так. И все равно я не стал бы биться об заклад, что у негобольшие шансы на успех. Нортон пристально следил за Энди, не спуская с негоглаз. Энди для него не был обыкновенным двуногим существом с номером на спине,как другие заключенные. У Энди были мозги, которые Нортон хотел использовать, идух, который он хотел сломить.
Если за тюремными стенами в свободном мире где-то естьчестные политики, то наверняка есть и честные охранники в тюрьме. И они непокупаются. Но ведь встречаются среди охраны и ребята с другими взглядами нажизнь, и если у вас достаточно здравого смысла и денег, кто-нибудь вовремязакроет глаза – и успех вашего побега обеспечен. Не стану говорить, что никтоникогда не пользовался таким способом. Но он был явно не для Энди: бдительностьНортона была известна всем охранникам, и собственная шкура и работа были им всеже дороги.
Никто не собирался посылать Энди в группе, задействованной впрограмме «Путь к искуплению», куда-либо за ограду Шоушенка. По крайней мере,пока списки групп подписывал Нортон. И Энди не был таким человеком, который могбы воспользоваться способом Сида Недью.
Был бы я на его месте, мысль о ключе бесконечно угнетала быменя. Каждую ночь я едва ли мог бы сомкнуть глаза и видел бы кошмарные сны.Бакстон менее чем в тридцати милях от Шоушенка. Так близко и в то же время такдалеко!
Я оставался при своем мнении, что лучше всего пригласитьадвоката и требовать пересмотра дела. Хоть как-то вырваться из под контроляНортона. Возможно, Томми Вильямсу действительно заткнули рот этой чертовойотпускной программой. Но я не уверен. Скорее всего, крутой мужик из адвокатурыМиссисипи, поработав немного, сумеет Томми расколоть. И вряд ли ему придетсяслишком долго трудиться: мальчик был искренне привязан к Энди. Неоднократно яприводил все доводы, снова и снова повторял, что это лучший шанс на успех, аЭнди только улыбался, говоря, что он над этим подумает.
Как выяснилось, он много над чем думал в те дни… В 1975 годуЭнди Дюфресн сбежал из Шоушенка. Его не вернули, и я уверен, этого никогда непроизойдет. Да и вряд ли сейчас где-нибудь существует такой Энди Дюфресн. Но яболее чем уверен, что в Зихуантанезо живет человек по имени Питер Стивене.Владелец небольшого отеля на тихоокеанском побережье.
Двенадцатого марта 1975 года двери камер в пятом блокеоткрылись в шесть часов тридцать минут утра, как каждое утро, кромевоскресенья. Как обычно, заключенные вышли в коридор, двери камер гулкозахлопнулись за их спинами, а затем, выстроившись по двое, заключенные пошли кдверям блока. Там два охранника должны сосчитать своих подопечных, прежде чемотправить их в столовую на скромный завтрак, состоящий из овсянки,яичницы-болтуньи и жирного бекона.
Все шло как обычно, пока охранники не окончили счет. Двадцатьшесть человек вместо двадцати семи. Заключенные пятого блока были отправлены назавтрак, а о случившемся сообщили капитану охраны.
Капитан, в общем-то неглупый и славный малый по имени РичардГаньяр, и его ублюдский ассистент Дейв Беркс зашли в пятый блок, открыли дверикамер и медленно пошли по коридору, держа наготове дубинки и пистолеты. В такихслучаях, когда кого-то недосчитались, обычно обнаруживается какой-нибудьбедняга, заболевший так тяжко, что он не может подняться на ноги. Реже оказывается,что кто-нибудь умер или покончил жизнь самоубийством.
Но на этот раз случилось нечто совершенно неожиданное: нибольного, ни мертвого человека охранники не нашли. Вообще никого. В пятом блокечетырнадцать камер, семь по одну сторону коридора и семь по другую, и всесовершенно пустые.
Первое предположение Ганьяра, и вполне разумное: произошлаошибка при счете. Поэтому вместо того, чтобы пойти на работу после завтрака,заключенные пятого блока были приведены обратно в камеры, совершенно довольныепроисходящим. Любое нарушение надоевшего распорядка всегда желанно. Двери камероткрылись, заключенные вошли, двери захлопнулись. Какой то клоун крикнул:
– Эй, ребята, сегодня вместо работы по распорядку онанизм?
Беркс:
– Заткнись немедленно, или я тебе сейчас вставлю ума.
Клоун:
– Жене твоей я вставлял, Беркс.
Ганьяр:
– Заткнитесь все немедленно, очень вам рекомендую.
Они с Берксом пошли вдоль коридора, считая всех по головам.Далеко идти не пришлось.
– Это чья камера? – Спросил Ганьяр ночного охранника.
– Энди Дюфресн, – пробормотал охранник, и эти два словапроизвели эффект разорвавшейся бомбы. Надоевший порядок окончательно рухнул.
Во всех фильмах я видел, что как только обнаруживают побег,начинаются завывания сирен и прочие шумовые эффекты. В Шоушенке никогда такогоне происходило. Первое, что сделал Ганьяр, это связался с комендантом.Во-вторых, приказал обыскать тюрьму. В-третьих, предупредил полицию овозможности побега заключенного.
Все это было простое следование инструкции. Не было никогданикакой необходимости обыскивать камеру беглеца, да никто этого и не делал.Зачем попусту тратить время? Вы увидите все ту же надоевшую картину: маленькаякомнатушка с решетками на двери и окне. койкой, ну еще блестящие камушки наподоконнике.
