– Приходилось ли вам видеть банды мятежников, горланящих на улицах Парижа?
– Разумеется.
– Так вот с этой чернью не разговоры нужны, а несколько сотен гвардейцев и пушки, заряженные картечью, да и генералы, менее мягкосердечные, чем Лафайет… Ну, к примеру, такие, как отец нашей прелестной новобрачной. Вы согласны со мной, мадам?
Я старалась ответить мягче, но мой голос прозвучал достаточно резко:
– Простите, принц, но я очень сомневаюсь, существует ли в мире хоть один такой предмет, по которому мы были бы согласны в суждениях.
Я ушла, еще раз осознав, что не разбираюсь в политике. Да, вероятно, дела королевства плохи, если об этом идет столько разговоров. Появилось очень, очень много людей, требующих созыва Генеральных штатов. Мой отец называл их проходимцами, Лафайет – патриотами. В любом случае они были революционерами, начитавшимися Рейналя, Руссо и Вольтера. Их мнения внушали мне тревогу.
Я оглянулась по сторонам, увидела столько блеска, богатства, изысканности, что у меня отлегло от сердца. Какая чепуха! Полторы тысячи лет во Франции существует королевская власть. Да разве способна поколебать ее кучка вольнодумцев? Они будут собираться в своих кафе и клубах, разговаривать и спорить. На том все и кончится.
Кто-то тронул меня за рукав.
– Ах, это вы, Эмманюэль!
– Вы такая красивая, Сюзанна.
Я едва услышала его комплимент. Из-за плеча своего мужа я увидела, как пристально следит за мной взглядом граф д'Артуа. Румянец разлился по моему лицу. Не знаю почему, но мне захотелось позлить этого человека, заставить его ревновать. Сейчас это было проще простого. Он ведь никогда не выносил даже моей улыбки, подаренной другому мужчине. И кто знает, может быть, ревностью я заставлю его помогать королю в поисках Жанно.
– Эмманюэль, друг мой, – необыкновенно нежно обратилась я к принцу д'Энену. – Не оставляйте меня больше одну. Без вас мне так одиноко.
Я сроду еще не говорила с ним таким тоном, и бедняга опешил. Я подошла к нему очень близко, и мы, взявшись за руки, как невинная влюбленная парочка, отправились из зала в одну из маленьких гостиных. Краем глаза я видела, что граф д'Артуа следует за нами.
Здесь, в гостиной, я остановилась, опираясь спиной о стену и чуть задернув портьеру. Только теперь я могла по-настоящему рассмотреть лицо Эмманюэля. Говорили, что он красив… Он и вправду был хорош собой, но выглядел пай-мальчиком, в нем не было ничего мужского. По крайней мере, я этого не замечала. Он весь был такой аккуратный – тщательно посыпанный пудрой белокурый парик, нарядный камзол, туфли с бантами на каблуках… Это просто девушка, девушка в лентах, вот и все!
– Поцелуйте меня, – сказала я раздраженно, и тон у меня был почти приказной.
– Поцеловать вас?!
– Я что, так уродлива, что моя просьба так ошеломила вас?
– О, вы очень красивы.
– Тогда чего же вы стоите?
Он неловко ткнулся губами мне в щеку.
– Да не так! – прошипела я, краснея от досады. – Разве так целуют?
Он ничего не умел, словно только что на свет народился. Его поцелуй был мокрый и отвратительный, я насилу его вытерпела. И с этим сопляком мне надо будет жить? Сдерживая злость, я подвинула Эмманюэля чуть вперед – так, чтобы граф д'Артуа мог кое-что видеть.
Глаза у моего мужа были большие и влажные. «Как у теленка», – подумала я. Конечно, если бы я была более наивна, я бы предположила, что он потому так неумел в любви в свои двадцать два года, что до сих пор ждал меня. Но всякой наивности есть предел. И если этот мальчишка полагает, что я буду учить его всему, чего он не знает, то он сильно ошибается. Хватит и того, что мне навязали это проклятое замужество.
Я подумала, знает ли он, что я отнюдь не невинная девушка, что я была любовницей принца крови и имею ребенка. Наверное, если ему никто нарочно не рассказал, то он об этом и не подозревает. А во время брачной ночи… Вряд ли он поймет что-нибудь. Он сам, пожалуй, еще девственник. Это вызывало у меня раздражение. И как это на него никто не польстился? К тому же я была слишком молода, чтобы брать на себя роль учителя. Когда тебе едва-едва исполнилось восемнадцать, хочется видеть рядом с собой опытного, уверенного, сильного мужчину.
Я изо всех сил пыталась подавить в себе чувство отвращения перед этим мокрым поцелуем. Я старалась ни о чем не думать, чтобы у меня в голове не проснулось сознание унизительности того, что я делаю. И как противен был мне мой отец, отдавший меня этому человеку!
Я услышала стук, а потом звуки шагов и поняла, что принц крови, рассердившись, ушел. Это было что-то новенькое. Он уже не осмеливался, как раньше, откровенно одергивать и унижать моего кавалера. Но как только граф ушел, я с силой оттолкнула Эмманюэля. Чего доброго, этот глупец вообразит, что я целовалась с ним ради удовольствия!
Лоб у меня был влажный, я тяжело дышала, скрывая раздражение.
– Что с вами? – спросил счастливый Эмманюэль.
Я посмотрела на него с презрением и едва сдержалась, чтобы не назвать его болваном. В его волнении угадывалась какая-то суетливая тревога, обеспокоенная дрожь. Что бы это значило?
– Я иду танцевать, – сказала я безапелляционным тоном. – И не смейте ходить за мной, вы слышите? Мы еще успеем надоесть друг другу.
Кавалеров у меня было много и, как я с удивлением заметила, намного больше, чем год назад, когда я впервые появилась в Версале. Теперь уже их никто не отпугивал. Они полагали, что принц крови порвал со мной, что теперь я свободна. И я была рада поддерживать эти предположения, не отказывая в танце почти никому и исподтишка наблюдая, как кусает губы граф д'Артуа. Из самолюбия он тоже начал ухаживать за хорошенькой, но глупой Дельфиной де Кюстин, однако я ясно видела, что он делает это для отвода глаз и ничуть Дельфиной не увлечен.
Я пила много вина, особенно кларета, забыв о том, что в день свадьбы лучше всего вообще не пить. Было бы из-за чего воздерживаться…
Часы, пробившие полночь, напомнили мне о последней, самой неприятной обязанности. Я, как Золушка из сказки Перро, должна была исчезнуть. Но не в объятиях прекрасного принца, нет. Я должна идти в постель с этим странным, нелепым человеком, которого все называют моим мужем. Ну что ж, мне известны мои обязанности.
Я сама разыскала Эмманюэля, не желая откладывать все это на потом.
– Вы знаете, где здесь моя комната? – спросила я у Эмманюэля. – В этом доме я впервые. Ведите меня туда поскорее, у меня болит голова и вот-вот начнется нервное расстройство.
Мне хотелось поскорее отбыть полагающуюся повинность и остаться одной. Одной, впервые за этот тяжелый день!
«Надо успокоиться, – сказала я себе. – Сейчас же успокоиться. К чему эта нервозность? Ведь я знаю, что останусь жива, что все будет по-прежнему. В конце концов, мне не в первый раз. К тому же я никого не люблю. Стало быть, никакой любви не изменяю».
