атийцы: одна часть должна была поехать с герцогом, другая — с герцогиней.
Акме должна была выехать из Кеоса с Гаральдом, будто они вместе едут в Атию, но после Гаральд поменяет карету и умчится на запад, к Авалару, в то время как Акме, взяв с собой Рецию, уедет в Атию. Через несколько дней в Нодрим через Атию должны были отправиться и Густаво с Плио.
Принцесса, пообещав мужу быть сильной, крепко держала его за руку, а Арнил что-то серьёзно говорил Лорену. Реция что-то назидательно шептала Руфину и ладошкой гладила его щёки, лоб, губы. Король и кронпринц не отходили от Гаральда. Арнил сжимал плечо своего самого близкого друга и продолжал подбадривать его, будто герцог в этом нуждался.
Когда Гаральд возвестил о том, что пора ехать, Реция с Руфином сели в карету, Густаво пожал руку Лорену, Лорен обнял Плио, с трудом державшуюся, чтобы не расплакаться.
— Всеми силами береги Адиль, — тихо сказал он дрожащей, но сильной жене. — Шепни дочке, что я люблю её.
Они поцеловались, Лорен улыбнулся ей, надел капюшон и оседлал коня.
— Жду вас в Атии, — прошептала Акме, поклонилась Густаво, горячо обняла Плио и поцеловала её.
— Ты знаешь, Арнил, я к твоим услугам, — обратилась герцогиня к королю. — Если понадобиться защитить Архей, я буду защищать его бок о бок с тобой.
— Я знаю, дорогая, — кивнул тот. — Я позову тебя, когда надежды не останется.
Король пожал её руку, Акме сделала реверанс и села к мужу в карету.
Все то время, пока они выезжали из города и ехали по полям, чтобы отъехать от столицы подальше, Акме целовала мужа, и они то шептали нежности, то приободряли друг друга. Гаральд обещал, что привезёт девочек и Акила, а Акме умоляла его не тревожиться за неё.
Она отчаянно вдыхала аромат его кожи, пила вкус его губ, пока один из атийцев не возвестил чудовищное:
— Ваша Светлость, мы приехали!
— Акме, — выдохнул Гаральд, заглядывая ей в глаза. — Я живу только ради тебя, Ишмерай, Атанаис и Гаспара.
— Да, знаю, — прошептала герцогиня. — Я не подведу тебя.
Акме вылезла из кареты в ночь. Она пожелала атийцам удачи, пожала Руфину Кицвилану руку, взяла Гаральда за руку и сказала громким ясным голосом, обращая слова свои ко всем:
— Берегите себя. И поскорее возвращайтесь! Ваши родные и близкие будут ждать вас и верить в вас до последнего!
Реция, попрощавшись с Руфином, села в карету герцогини. Акме обняла брата. Герцог что-то тихо и назидательно сказал капитану Гайре Иэросу, они пожали друг другу руки.
Затем он отвел Акме в сторону и зашептал:
— Ты не обязана вставать на защиту Архея. Если Арнил будет принуждать тебя, против него поднимется вся Атия.
— Я не позволю этому случиться, — возразила Акме. — Я буду хранить Атию от войн. Не думай об Архее, Гаральд. Думай об Ишмерай, Атанаис и Заземелье.
— Я всегда буду думать об Архее, — прошептал тот, прижав её к себе. — Береги себя и Гаспара.
Они поцеловались, и Гаральд направился к своему коню. Махнув жене на прощание, он унёсся на запад. Лорен, Руфин Кицвилан и атийцы унеслись вслед за ним.
— Пора ехать, Ваша Светлость! — позвал капитан.
Акме кивнула, оглядела свою атийскую стражу из двадцати человек, среди которых заметила Карима, и села в карету. Реция взяла ее за руку и прошептала:
— Всё будет хорошо, Акме. Всё будет очень хорошо.
— Иначе и быть не может, — согласилась Акме, закрывая глаза, обращая молитву свою за самых любимых и родных.
Глава 30. Саргон — Царь царей
И горделиво расхаживал апрель лазуритовый по высоким горам да глубоким рекам, прохладным ветром омывая нефритовые листья да морионовые камни. И зацветали весенние дни пышным цветом, и переливалось пение птиц игристым ласковым потоком, и сияли травы лесные, дрожа под градом стремительной реки Атарат. Могучие воды её скакали по исполинским камням, бежали по склонам, местами собирались в демонический водоворот. Быть может, кто-то когда-то и пытался переплыть Чертову Воронку, как называли эту реку древние легенды, но никто так и не смог поведать о своей ловкости — всех их находила вездесущая смерть.
— Я переплыву её с закрытыми глазами! — восклицал высокий худой мальчик в холщовой грязной рубахе, темных штанах, мешком висевших на его худых длинных ногах, и удобных башмаках из мягкой кожи.
Простые ножны висели на поясе, в коротко стриженых светлых волосах игрались солнечные зайчики, чистое лицо с крупными серыми глазами, пухлыми губами и носом-картошкой сияло озорством.
Он резво бежал вниз по лесистому склону, ловко перепрыгивая кочки, а светловолосый мальчик помладше бежал за ним, тщась угнаться за его быстрыми ногами.
— Камир, подожди! — звал своего старшего друга мальчик, спотыкаясь, но не сдаваясь.
— Что ты медлишь, Баал? — смеялся над ним Камир.
— Зачем ты так торопишься, ты никогда не переплывешь Чертову Воронку! Она слишком сильна для тебя!
— А вот и переплыву! — хвастал Камир, подначивая Баала. — И тогда Старший Брат восхитится моей силой и сделает меня своим Братом.
— Он берет себе Братьев не только за силу, — буркнул Баал.
— Басил — тоже его Брат. Он очень сильный, но у него нет ничего, кроме силы.
— А Малвар умный, — не унимался Баал. — И у Малвара нет такой силы, но и его сделали Братом.
— А Одол ловкий.
— Я боюсь Одола… — тихо и испуганно пробормотал Баал, остановившись.
Камир улыбнулся, подошел к младшему другу и весело проговорил:
— Не бойся Одола. Бойся за его врагов!
И со смехом Камир бросился вниз по склону к реке Атарат. Но, выбежав было на свет солнца, он остановился, как вкопанный, в ужасе бросился назад и притаился за деревом.
— Что там? — выдохнул Баал, страшно удивившись. — Медведь?
— Какой ещё медведь?! — испуганно выдохнул Камир. — Там человек! На берегу, у самой реки!
Баал подобрался ближе к огромному камню, который покоился на берегу реки, и выглянул. Человек лежал у
