в качестве трофея. Лучше бы все они гнались за мной.
— Сестрица, тебя и без того ненавидит весь Архей.
— Мы знаем, что Архей — наш враг. Мы знаем, что с ним следует бороться. Но что делать с теми врагами, если мы не знаем, где они и кто они? Сегодня это друг, а завтра он заносит над тобою нож. Откуда мы знаем, что среди соглядатаев Гаральда нет двойных агентов, которые не попытаются убить его на пути в Заземелье?
— Гаральд будет не один, — спокойно отозвался Лорен. — Он будет со мной. Я всячески затрудню их задачу.
— Ах, Лорен! — вздохнула Акме и прижалась к нему. — Сколько раз ты помогал моей семье!
— Мы все еще одна семья, Акме, — сурово ответил Целитель. — И по крови, и по тому проклятию, которое наложила на нас эта кровь. Рианоры всегда должны быть вместе. Ты, я, Атанаис, Акил, Ишмерай, Гаспар, Адиль… В одиночку нас всех перебьют. Но как только мы соберемся вместе, наших врагов поубавится. Наша судьба в наших руках.
«Только не в войну…» — сокрушенно подумала Акме, но ничего не ответила.
Карета въехала в город поздней ночью. Карим провел их по подземному ходу, и перед королем герцогиня с Целителем появились только на следующее утро. Лорен выразил соболезнования королю и королеве.
Акме направилась в парк почитать письма, которые она получила от мужа в свое отсутствие. Но у выхода из дворца ее нагнала Реция Кицвилан, неизвестно откуда взявшаяся.
— Когда ты приехала? — изумленно воскликнула Акме, обнимая подругу.
— Мы с Руфином приехали только вчера! — выдохнула та, бледная и встревоженная. — Ах, Акме! Несчастные девочки! Ты не должна терять надежду!
Опасливо обернувшись, Акме недобро поглядела на придворных, взяла Рецию под руку, и они вышли в парк вместе, выбрав глухую безлюдную тропу.
— Зачем вы примчались сюда? — негодующе осведомилась Акме.
— Руфин захотел отправиться в Заземелье, — последовал ответ. — И приехал сюда, чтобы узнать, не последует ли Гаральд его примеру. Оказывается, Гаральд уже уехал в Атию собирать своих людей. Стало быть, мы приехали вовремя.
— Но ты остаешься?
— Кицвилан никогда в жизни не возьмет меня с собой. Он лучше отправит меня в горы и посадит на цепи в какой-нибудь горной тюрьме. А ты?
— Я… — Акме вздохнула. — Я должна остаться, но там мои дочери. Они снятся мне каждую ночь и зовут меня. Я нужна им…
— Гаспару ты нужна не меньше. А скоро война.
— Я все это знаю. Но я должна поговорить с Гаральдом.
Ночью, когда в Нелее погасли все окна, кроме окон королевского кабинета, Акме и Лорен, воспользовавшись старым проходом, низко надвинув на головы глубокие капюшоны, отправились к Провидице. Едва ли не каждый клочок земли в парке охранялся с особой тщательностью, но брата с сестрой нисколько не останавливали загадочные тени, наполняющие лес. Они сами стали тенями, и куда более опасными, чем королевские соглядатаи.
Лишь однажды один стражник перерезал им путь и холодно выпалил:
— Именем короля вход сюда воспрещен! Откройте лица свои и вернитесь туда, откуда явились!
Лорен лишь раздражено вздохнул, но Акме, медленно снимая капюшон, страшно просипела, сверкая ледяным молочно-голубым взглядом:
— Ни Главный Целитель Архея, ни герцогиня Атии не нуждаются в разрешении короля для свободного прохода по Нелейскому парку в любой час!
Увидев страшные глаза печально известной Владыки Кунабулы, молодой человек икнул, заверещал извинения и пропустил их, давая кому-то вдалеке знак фонарем.
— Ты пугаешь меня, — тихо усмехнулся Лорен.
— Еще бы они запретили мне пройти к Провидице! — ругалась Акме.
Завидев мягкое голубое свечение в черном лесу, герцогиня едва не побежала на свет. Ворвавшись в насмешливо безмятежную обитель Провидицы, она прорычала:
— Аштариат!
— Я рада видеть вас, Рианоры, — прошелестела та, являя им красоту свою и величие.
— Мы не рады, — хмуро ответил Лорен. — Рианоры, которых ты послала в Заземелье, на грани гибели. Все трое. Ты ничего не сказала нам о тех дикарях. Что скажешь ты теперь, когда некому привести фавнов твоих в Архей?
— Око моё не проникает за просторы Илматара, — последовал невозмутимый ответ. — Но если бы кто-то из Рианоров погиб, я бы уже знала об этом. Все трое живы. Но в большой опасности.
Акме внимательно глядела на мягко святившуюся Провидцу, и прекрасное лицо ее казалось ей лживым.
— Как же так, Аштариат? — жестко и холодно проговорила Акме. — Я не первый год слышу, как ты доказываешь всем нам, что никогда не причинишь Рианорам зла. Но все происходит в точности наоборот. Ты нисколько не помогла мне двадцать лет назад, когда я так в этом нуждалась. Более того, когда я боролась со смертью, ты убеждала меня смириться. Теперь, когда ты клялась, что поможешь нашим детям, ты и пальцем не пошевелила, чтобы помочь им. Никто из них не выпустил своей силы во спасение своих товарищей.
— Я не имею ровно никакого влияния на силу их. Особливо теперь, когда они так далеко.
— Ты бы не помогла им, даже если бы они были здесь, под твоим носом. Аштариат, я не Арнил и не Трен, которых ты можешь с легкостью провести. Я могу наказать тебя. И наказать так, что сила Атариатиса Рианора не поможет тебе, ибо я сильнее. Я не понимаю, какова твоя цель.
— Ты знаешь все заботы мои и желания, — отвечала Провидица, ничуть не смутившись от заявления Акме. — Процветание Архея и падение Иркаллы.
— Таковы и наши заботы, — мрачно усмехнулся Лорен. — Только ты не помогаешь нам осуществить задуманное. Ты никогда не была цитаделью Карнеоласа, никогда не была его стеной. Ты не сделала ничего, ради чего Атариатис наделил тебя силой.
— Ошибаешься, Рианор, — прохладно возразила та. — В тебе говорит горе. Ваши дети живы. Не спускай злость свою здесь. Но их сила им не поможет.
— Почему?
— Человеческая плоть не выдержит подобного натиска. Слишком хрупка.
— Ошибаешься, — все столь же холодно ответила Акме, сложив руки на груди. — Я тот натиск выдержала. Выдержат и они.
— Выдержат, — кивнула Провидица. — Но только не в том случае, если окажутся сильнее
