Ишмерай наследница твоей силы. И если бы сейчас она стала принцессой Карнеоласа, её бы заставили действовать только лишь в интересах своей новой семьи. Вальдеборги не остановились бы ни перед чем. Даже перед ее смертью. Ишмерай — оружие. А если это оружие недостаточно могущественно, девочка станет куском мяса, которое бросают собакам, чтобы хотя бы на несколько минут занять их голодные зубастые пасти. Отказывая принцу, любящий отец Гаральд Алистер поступал разумно.
— Боюсь, Ишмерай больше никогда не захочет себе мужа, — печально вздохнула Акме.
— Тем лучше для нее. Не каждый муж выдержит столь необычную жену.
Акме поднялась, прошлась по комнате, хмуро ее разглядывая, а после пробормотала:
— Ты знаешь об Архее слишком много. Что ты знаешь о Заземелье?
— Немного, — уклончиво ответил Наиль. — Знаю лишь, что туда можно пройти тремя путями. По Морю на корабле, через горы Илматара со стороны форта Шамалла и со стороны Зараколахона. Если есть путь через горы Орна, то он слишком опасен и вовсе не изведан. Однако я слышал, что по Заземелью рыщут шамширцы.
— Что им там нужно?.. — прошептала Акме, похолодев.
— Мне узнать о Заземелье и бродящих там шамширцах побольше, любезная госпожа? — хитро улыбнулся Наиль.
— Да, пожалуй, — ответила Акме, подошла к нему и протянула ему мешочек, внутри которого позвякивали монеты.
— Так сразу? — приятно удивился Наиль.
— Все слишком серьёзно.
— Верно, война всегда слишком серьезна.
Наиль передал ей толстую кожаную папку. Акме молча взяла её и спрятала под саван. Наиль всегда передавал ей такие папки. В них герцогиня находила множество интересного для себя, своей семьи и Атии.
Наиль поднялся проводить ее.
— Будь осторожной, Тарат, — вдруг хмуро проговорил Наиль, глядя ей в глаза. — Иркалла просыпается, и те, кто забыл о тебе, вспомнят вновь. Вскоре ты станешь важнейшей фигурой в государстве. Важнее короля. И охотиться за твоей головою станет больше людей.
— У меня есть ты, — усмехнулась Акме. — Ты помогаешь мне быть осторожной. Ты — мой тайный ангел-хранитель, о котором не знает даже мой муж.
— Я — человек, Тарат, — как-то сокрушенно ответил Наиль. — Люди ошибаются. Посему некоторые мои сведения могут оказаться неверными. Но ты учишься, Тарат. Ты так и не отважилась доверять мне.
— Почему ты так решил?
— Ты мало говоришь. Ты только слушаешь. И ты по-прежнему отказываешься отведать у меня в гостях хоть что-то.
«Я просто помню о том, что хорошо плачу тебе, хитрый хмырь, но кто-то всегда может заплатить больше, — подумала Акме, с любезной улыбкой глядя ему в глаза. — Если ты предашь меня, и предательство твое будет иметь самые опасные последствия, я убью тебя, Наиль. Я убью тебя своими руками».
Распрощавшись с Наилем, герцогиня вышла, заверила Карима, что он не ранил ее и даже не пытался, и они вместе направились к карете.
— Вы очень бледны. Он расстроил вас? — заботливо спросил Карим.
— Нет, нисколько, — терпеливо ответила Акме, желая побыстрее добраться до постоялого двора и остаться одной.
Вскоре герцогиня быстро поднялась по лестнице и заперлась в отведенной для нее комнате, тотчас начав изучать содержимое папки. Здесь были карты со всевозможными стрелочками и пунктирами, раскрывавшими намерения сторон. Была здесь часть тайной переписки Карнеоласа и разных государств. И даже тайная переписка между послами Сильвана и Акидии. Все письма эти гремели гибелью карнеоласского принца и уверенностью, что несчастье это было подстроено.
Акме просидела за документами весь остаток дня, но не нашла ничего полезного. Кроме подозрения, что в ряды атийцев затесался вражеский шпион. Подобное суждение нисколько не удивило герцогиню, но страх стиснул ее сердце с новой силой.
Следующим днём, когда Акме сидела у окна и с ужасом размышляла о судьбе своих дочерей и племянника, в дверь тихонько постучали.
— Кто там? — настороженно произнесла герцогиня, не торопясь отпирать дверь.
— Открывай, Акме, — услышала она напряженный голос брата.
Просияв, герцогиня торопливо отперла дверь, втащила брата в комнату, вновь заперла дверь и выдохнула:
— Ты все же получил мою записку!
— Получил, — кивнул тот. — И сильно разозлился! Сейчас ты должна быть со своим мужем в Атии!
Лицо его было бледно с дороги, щетина не добавляла ему красоты, но черные глаза излучали уверенность, которая всегда прибавляла Акме сил.
— Ах, Лорен! — воскликнула она, кинулась ему на шею и с трудом сдержала слезы: ее брату было ничуть не легче, чем ей самой. Рядом с ним хотелось быть слабой и расплакаться.
Лорен гладил ее по голове, будто маленькую девочку, и говорил, что они не должны сдаваться.
— Они живы, — отвечала Акме. — Все они живы.
— Живы, — эхом откликался Лорен.
— Как восприняла Плио?
— Плио не знает, — помедлив, тихо произнес он. — Если бы я сказал ей, что собираюсь в Заземелье, она бы не отстала от меня. Она пойдет за мною в ад…
— Ты собираешься с Гаральдом в Заземелье?! — ужаснулась Акме.
— Ах, стало быть, герцог все же тоже едет… — холодно пробормотал Лорен. — Тогда я еду с ним. И я искренне надеюсь, что ты поехала ко мне навстречу не для того, чтобы я помог тебе уговорить герцога взять тебя с собой в Заземелье.
Акме закусила губу — до разговора с Наилем она собиралась просить Лорена именно об этом.
— Ты думаешь, я должна остаться? — прошептала она.
— А как думаешь ты? — сурово осведомился Целитель.
— Сердце мое рвется в Заземелье за дочерьми, за мужем, за тобой, — честно ответила Акме, подняв на него черные свои глаза, полные скорби. — Но если и ты покинешь Архей, твоя дочь, мой сын, наша земля останутся без защиты. Если вы будете спасать жизни наших детей там, то я должна остаться, чтобы спасти Адиль, Гаспара, жизнь Архея…
Лорен долго молчал, внимательно оглядывая напряженное лицо сестры. Затем он немного просветлел, облегченно вздохнул и тихо спросил:
— Своим умом дошла до столь простой истины? Я восхищен, сестрица. Впервые в жизни наши мнения совпадают.
— Но там мои девочки! — поморщившись, воскликнула Акме.
— Посему Гаральд бросает своё герцогство, своего наследника, свою
