не знаем, как они относятся к людям.
— Верно, не знаем, — кивнул Наиль. — Но позволь напомнить тебе, что мужчины делают с пленными женщинами: избиение, насилие, пытки, убийство…
— Вы хотите сломить мою волю? — страшно прошептала Акме. — У вас не выйдет.
— Ломать твою волю, Тарат, — занятие пустое и крайне неблагодарное. Пусть этим занимается Эрешкигаль и супруг её Нергал, если им так хочется. Я же желаю подготовить тебя к худшему, чтобы воля твоя не переломилась сама. К тому же, в столь страшное время.
— Оставим этот разговор, — ответила Акме. — Я пришла сюда не за…
— Герцог твой подписывает смертный приговор намерением покинуть Архей, — мрачно произнёс Наиль.
— Что ты знаешь? — выдохнула она.
— Тира шепчется, Кеос шепчется… Шепчется даже Атия. Оставляя герцогство свое без главы, отдавая в руки ее своим министрам, герцог отдаёт её в недобросовестные руки. Если Карнеолас сцапает Атию окончательно, при попытке вернуть Атию герцог может свернуть себе шею.
Наиль замолчал, многозначительно взглянув на герцогиню.
— Ты хочешь сказать, что я должна остаться в Архее? — упавшим голосом произнесла Акме.
— Твое отчаяние зовёт тебя в Заземелье. Если вы вдвоём покинете Архей, вы подпишите смертный приговор и себе, и своему сыну. Твоего ребенка разорвут и отправят в какую-нибудь горную тюрьму, где он проживет весь остаток своих дней только потому что он наследник золотой Атии, которая так нужна Карнеоласу и, кстати говоря, Нодриму. Но, помимо алчных врагов, ненавидящих твоего мужа и его наследника, есть и другие враги, которые ненавидят только тебя. Должно быть, ты уже слышала изумительную новость? Кунабулу трясет. Двадцать лет назад все начиналось именно так. Я привел тебе две причины, по которым тебе следует остаться здесь, Тарат. Когда в Атии нет герцога, министры наглеют. Но когда в Зал Совета входишь ты, они трепещут. А знаешь почему? Двадцать лет назад многие из них, как и я, уже были в том возрасте, когда люди способны размышлять здраво. Они хорошо помнят, что юная девчонка из захолустной Кибельмиды, и ее брат, якобы обладающие силой Атариатиса Рианора, сделали с Кунабулой. Когда же эта девчонка стала женой их молодого герцога, они растерялись, не зная, чего им ждать от вас обоих. Они не хотели этого брака. И теперь не хотят.
— Вздор, — резко ответила Акме, однако, похолодев. — Мой муж талантливый политик. Он достойный правитель своей земли.
— Никто с этим и не спорит, — спокойно отозвался Наиль. — Только отец его, Аберфойл Алистер, совершил слишком много ошибок. Одна из них — он не позволял ни народу своему, ни министрам получше узнать своего наследника. Если бы Аберфойл повел себя иначе, быть может, вся Атия успела бы полюбить Гаральда. И полюбила бы тебя.
— Атия не любит меня? — спросила Акме, пронзительно поглядев на Наиля.
— У вас с ней взаимный недостаток любви, — последовал ответ. — Ты любишь Атию, потому что твой муж любит Атию, а ты безмерно любишь мужа. А Атия любит тебя, пока у тебя есть эта сила, которая способна их защитить. Герцога же она любит, ибо герцог — атиец по крови и по духу. Атийцы и Гаральд обожают свободу и независимость. Еще больше Атия любит маленького Гаспара, Ишмерай и Атанаис. Гаспар сочетает в себе две чудеснейшие стороны — он сын атийца и потомок Рианора. Они возлагают на мальца большие надежды. Кто знает, быть может, именно Гаспару суждено стать не просто герцогом, а королем Атии.
— Прежде чем Атия вновь станет королевством, как века назад, отгремит чудовищная никому не нужная война между атийцами и Карнеоласом. Она нам ни к чему. Ты говоришь страшные вещи.
— Когда благодаря Рианорам люди справятся с Кунабулой, люди примутся друг за друга, — сказал Наиль. — И первыми, кто станет жертвой этих распрей, все вы — от тебя, Тарат, до маленькой очаровательной Адиль. Ибо вы, Рианоры, не просто потомки призрачных идолов древности, вы — оружие. По началу начнётся война за вас. А у вас слишком много врагов. И я не удивлюсь, если принца Марка убили, а ваших дочерей отдали в руки головорезам добровольно. Чтобы обвинить вас в гибели принца. А потом сломить исчезновением дочерей.
— Я хочу знать, куда ведёт след.
— Это может стоить мне головы. Как и все другие задания, которые ты мне даешь.
— И я хорошо тебе плачу за твою самоотверженность, Наиль, — Акме темно улыбнулась, неотрывно глядя ему в глаза.
— Такой женщине, как ты, Тарат, я готов служить и без оплаты, — не менее темно улыбнулся Наиль. — Герцогу слишком повезло с женой.
— Для тебя, Наиль, деньги вернее любви, — парировала Акме.
— Деньги не предают. Деньги либо есть, либо их нет. А может ли похвастать женщина подобным качеством? Она может быть с одним мужчиной, но тем временем мечтать о другом.
— Я и моё наследие — проклятие для любого мужчины.
— Герцог не считает это проклятием.
— Герцог слишком великодушен.
— Хорошо, — наконец, согласился Наиль. — Я разузнаю все, что смогу. Но ничего не обещаю. Вас опасаются слишком многие. И Альвария — один из ваших злейших врагов. Сейчас она горюет по сыну. Но она очнётся. И во всём обвинит вас. В вас обеих хитрая акидийская кровь. Когда одна акидийка пытается перехитрить другую акидийку — эта борьба достойна пера. Но в ней куда больше акидийской крови, Тарат.
— Ледяная и расчетливая акидийская кровь становится лавой, когда дело касается любви, — улыбнулась Акме. — Альвария очень сильно любит короля.
— А король сильно любит тебя, — назидательно проговорил Наиль. — Сильнее любви может быть только ревность. И ревность эта вновь холодит разгоряченную акидийскую кровь.
— Не тревожься, Наиль, — заявила Акме. — Альвария всегда ненавидела меня. Я всегда знала это слишком хорошо.
— И не забывай, что теперь, когда её любимый сын погнался за твоей дочерью в Заземелье и, спасая её, погиб, ей вдвойне не за что любить тебя.
— Я этого не забуду, — кивнула Акме.
— Весьма предусмотрительно с твоей стороны. И, если тебе любопытно мое мнение, я скажу, что мысль отдать твою дочь за карнеоласского принца, быть может, и была хороша. Для Вальдеборгов. Но не для неё самой и не для вас, если вы желаете ей счастья.
