уж толком и не помню, а кое-что припоминаю как рассказанную мне сказку; не то, что я вижу, слышу или чувствую сама. Знаешь, как запоминается всякое, через что тебе пришлось пройти, пропотеть, перетерпеть? Так вот, о потении я ничего не помню. Отчасти это свидетельства Икеде, который уберег мою жизнь на страницах, когда они обратились в дым и прежде, чем он сам бросился со своей крыши. Скажи, каково это, когда в моих воспоминаниях мне рассказывают, какой была моя жизнь, а я склонна этому верить, когда даже нежнейший из мужчин не способен изложить о женщине так уж много историй? Но посмотри на себя: всё, что ты действительно хочешь знать, – это кто там, в моем списке.
Никакой бумаги. Во всей этой тяге к ведовству ты заходишь уж слишком далеко. Да, слишком, потому что я знаю ведьм и Севера и Юга, и ни одна из них не ложится в рассказ так, как тебе думается. Так что мне теперь: содрать кожу с ребенка и начертать свой список на ней? Ну тогда так: однажды я записала каждое имя на куске красного полотна, обвязала им краденый нкиси-нконди, а затем закопала его в ту же землю, где раньше лежал некромант, практиковавший постыдную науку с растениями и животными, пока люди не закопали его заживо. Но если ты поверишь этому, то кто знает, что еще ты примешь за истину в наши дни? Забавная мысль для того, кто живет по лжи.
Я вижу Инквизитора, но слышу южного гриота. Посмотри на себя, ерзающего на сидушке; единственный дьявол в этой комнате – это прошлое прямо у тебя за ухом. Ты так кропотливо, так усердно работаешь над своим голосом, но всё равно звучишь так, словно в любой момент можешь разразиться стихами. Левая булка у тебя занемела, Инквизитор, сместись вправо. Ты задаешься вопросом, испытываю ли я к тебе презрение. Ты даже не понимаешь, о чем я говорю. Держу пари, прежде чем мы закончим, ты еще раз проверишь дверь – убедиться, что нас не подслушивает охранник, даже после того как ты дважды сказал «оставьте нас». Они не будут знать, кто такой южный гриот, но могут спросить. Я думала, что подобным тебе безопасней на Юге, если только то, что ты готовишь, не является отчетом для Севера. Я слышу южного гриота, о да. Я даже чую его запах.
Но пусть ни одна женщина не говорит, что ты ничего не добьешься для себя, и мужчина тоже, ибо у этого человека есть замашки и даже упорство. Чтобы пролезть наверх, в великую палату инквизиторов и законотворцев, требуется немало хитрости и сметливости тоже, конечно, не говоря уже о доподлинно проницательном взгляде. Либо так, либо мерки в Нигики настолько низки, что и обычный сутяга может подняться до высшего ранга нижнего уровня власти – да, это направлено на то, чтобы тебя уязвить. Не называй ворону ястребом, когда всем видны ее перья. Так что давай уж сделаем всё по-быстрому.
Любой гриот сказал бы: «Что же остается человеку, кроме как бежать?» В королевстве четверых братьев глаза людей допускают больше и осуждают меньше. Я ненавижу тебя не потому, что ты лжец. Я даже не презираю тебя за то, что ты трус. Ты мне противен тем, что всё так и сидишь здесь, храня самодовольство в мыслях, что ты, должно быть, умнее того, с кем ведешь разговор, потому что твоя задача – взять у него то, чего он не хочет отдавать. Посмотри, как справно ты записываешь каждое мое слово, думая, что ложь позже отсеешь. Ты, тот самый инквизитор, который просто слушает, как человек скармливает тебе сказку про белого бычка. О, эту часть я тоже слышала! Такой хитроумный зверь, сметливый, изобретательный, с таким озорным хлыстиком хвоста, ну просто свой в доску. Это животное выносливей человека; постоянное и верное, а уж что касается веселости, то она безмерна! А ты и не спохватываешься, когда этот зверь среди зверей просто исчезает из последней части твоей истории, причем ни по какой другой причине, кроме как потому, что ему надоело ее рассказывать. Белый бычок или умный буйвол. Э-э, умный буйвол никогда не будет настолько глуп, чтобы связаться с людьми, и умный леопард тоже. Хитроумный зверь – хитроумная ложь. Точнее не скажешь.
Я долгое время обдумывала, что же скажу, когда наконец встречу такого, как ты; того, кто предал своих собственных братьев. Нет? Ты не предатель? Ты просто человек, который уходит прямо перед чисткой. Случайность богов, совпадение, как это называют белые ученые. Тогда никакое предупреждение не прилетит к твоему окну шепотом или голубем. Однажды ты ушел, а назавтра топор пришел за головой гриота. Я знаю одного такого, который выжил, но чувство вины за то, что он не умер, заставило его покончить с собой. Но вот приходишь ты, живой, во всяком случае покуда.
Ты думаешь, речь идет о том, чтобы исправить то, что перекосилось, вернуть беспорядок в порядок. Это дерьмо, которое постороннему глазу кажется исправлением чего-то дурного. Ан нет, дурачок, речь идет о мести. Я только что сказала, что не называю ястреба вороной. Даже месть – это не месть, на самом деле, слишком уж долгий расчет и слишком быстрое исполнение. Что действительно разжигает месть, так это желание. Хочешь знать, почему требуется пять лет, чтобы сделать то, на что у другого ушло бы пять лун, если не оттягивать? Я тебе скажу. Это желание. Желание – то, что проникает под кожу, в кости, и жарко течет там, где раньше текла кровь. Желание убить, жить во имя этого, оттачивать всю свою жизнь до такой степени, чтобы стать не более чем инструментом для убийства, что дает тебе больше причин просыпаться с этим ощущением каждое утро, чем убивать по-настоящему. Ты взращиваешь его, ухаживаешь за ним, пестуешь как растение, сгибаешь и скручиваешь. Кроме того, это то, чем нужно заниматься, а женщине нужна работа. Ты хочешь узнать, кто есть в моем списке, чтобы увязать их смерть со мной.
Мверу. В нем она – та, на кого я охочусь в первую очередь. Она и он; две мишени, которые бы я в разгар своей ярости изрубила на куски или вторглась им в сердца, чтобы они разорвались. Сестра Короля выставляет на окраинах Мверу часовых из своей повстанческой армии. Согласно замыслу, чтобы остановить приближение врага – только кто стоит на страже, оказавшись внутри Мверу, остается загадкой. Никто не знает наверняка,
