— А до этого ты брал у него деньги?
— Брал, но мало.
— А этот его коллега? Тогда в лифте он забрал у тебя эти сто долларов?
— Ничего он не взял! Просто сказал, куда прийти.
— И ты пошел?
— Пошел.
— И что?
— Познакомился со Сверчком. И укололся.
— И отдал эти сто долларов?
— Первый раз это ничего не стоит…
— А потом? Сколько раз потом?..
— Еще несколько раз.
— И последний раз… когда?
— Вскоре после твоего отъезда.
— А вчера?
— Вчера? На что я мог купить? У меня отобрали все деньги! Дай, ты обещала.
— Конечно, я дам. Только ты, пожалуйста, чуточку потерпи. Понимаешь, я дала их в долг тете Тане. Я же не знала, что они тебе понадобятся. Она наверняка еще не успела их потратить. Я побегу к ней и заберу их у нее. А ты лежи. Ты обещаешь, что никуда не уйдешь?
— Ты меня обманула?
— Нет, Сережа. Я же не знала, что ты забрал деньги из моей сумки. Если бы знала, я бы не отдала тете Тане то, что дал мне отец. Я сбегаю к ней и принесу.
— Ты дашь, сколько обещала?
— Да. Но ты должен дождаться меня. Хорошо?
Она вышла из комнаты: Зинаида Федоровна стояла за дверью и расширившимися от ужаса глазами смотрела на нее.
— Я все слышала. Что ты хочешь делать?
Наташа громко сказала:
— Мама, я пойду к Тане за деньгами! — и, сделав знак матери, чтобы она шла за ней, увела ее в кухню. Там, стараясь говорить как можно тише, попросила проследить за ним и, сказав, что скоро вернется, вышла из квартиры. Дверь она заперла на нижний замок, которым они почти никогда не пользовались и от которого у Сережи не было ключа.
Наташа собиралась бежать в диспансер, чтобы попросить помощи, любой, какую только сможет получить. Что делают в таких случаях, она не знала. Она не знала, что если бы у нее работал телефон и она позвонила бы туда, ей бы ответили, что единственное, чем можно ей помочь, это отправить мальчика в больницу. И ей бы пришлось согласиться. Согласиться, несмотря на то, что эти места, где лечат наркоманов или душевнобольных, представлялись ей страшными, как преддверия ада.
«Сейчас, сейчас, — бормотала она про себя, — потерпи немного».
Отбежав на несколько десятков метров от подъезда, она увидела, что освобождается подъехавшее к соседнему дому такси. Денег у нее не было, но, так как времени у нее было еще меньше, она бросилась к машине.
— Пожалуйста, вы не могли бы отвезти меня в наркологический диспансер? Это недалеко, на Остоженке, я покажу.
Шофер, молодой парень с круглым добродушным лицом, посмотрел на нее и кивнул. Она села на переднее сиденье и, собравшись с силами, выпалила:
— У меня нет денег. Но я заплачу! — Она быстро сняла с руки часы, которые подарил ей Филипп, и протянула ему. — Пожалуйста, возьмите, они очень дорогие. И подождите меня несколько минут около диспансера. Я быстро вернусь. — Она положила часы рядом с его пачкой сигарет и умоляюще взглянула на него. — Пожалуйста!
Шофер посмотрел на часы, кивнул и повернул ключ зажигания.
— Ладно, поехали…
Когда машина свернула на Гоголевский бульвар, он спросил:
— Заболел, что ли, кто?
— Да. Сын.
— Наркоман, что ли?
Слово больно хлестнуло ее: она заплакала.
— Да вы не плачьте! Их сейчас, знаете, сколько развелось! Не волнуйтесь, вылечат.
Наташа не ответила.
Когда такси остановилось около старого двухэтажного дома с казенной вывеской, она еще раз попросила шофера подождать и, выйдя из машины, бросилась к дверям. В здании было тихо: диспансер только что открылся, и перед окошками регистратуры не было никого. Наташа увидела пожилую женщину, перебирающую карточки.
— Скажите, пожалуйста, нарколог принимает?
— Четвертый кабинет. Ваш адрес?
— Моей карточки у вас нет, я первый раз…
— Где вы живете? В нашем районе?
— Да, — она назвала адрес.
— Паспорт есть? — Наташа открыла сумку, вытащила паспорт и протянула его женщине.
— Можно я пока пойду к врачу? Я очень тороплюсь, у меня сын… — она говорила, с трудом сдерживая слезы.
— Без карточки он вас не примет. Что у вас случилось?
— У меня болен сын…
— Имя? Фамилия? Год рождения?
Старческая рука медленно выводила цифры. Наташа молчала: машина заработала, и остановить или ускорить ее ход было все равно невозможно. Она попыталась собраться с силами перед разговором с врачом.
Когда все было готово, она схватила карточку, побежала на второй этаж и, чуть приоткрыв дверь кабинета, на которой было написано «Левин Аркадий Николаевич. Нарколог», спросила:
— Можно?
Доктор Левин оказался немолодым человеком с усталыми глазами.
— Слушаю вас.
Наташа, с трудом сдерживая волнение, начала сбивчиво рассказывать короткую историю своего сына. Закончив рассказ, она проговорила:
— Пожалуйста, доктор, что можно сделать, чтобы он вышел из этого состояния?
— Мы можем госпитализировать его…
— Нет, пожалуйста, только не это! Вернее… не сейчас. Может быть, можно дать ему что-нибудь, чтобы облегчить его положение? Может быть, вы могли бы посмотреть его?.. Внизу меня ждет такси. А потом… потом мы решим, что делать дальше.
— Будет лучше, если вы положите его в больницу прямо сейчас, пока не поздно. Раз он начал недавно, есть еще шанс спасти его.
— Но не сейчас, пожалуйста, не сейчас…
Она хотела объяснить, что боится больницы, что не хочет предавать Сережу, который ждет ее дома, потому что чувствует себя виноватой в том, что произошло, но волнения последних двух дней и две бессонные ночи дали себя знать — она потеряла сознание.
Придя в себя, она увидела, что лежит на узкой кушетке, покрытой прозрачной клеенкой. Аркадий Николаевич стоял над ней, держа в руках пузырек с нашатырным спиртом.
— Простите… — Наташа попыталась встать.
— Лежите! Разве так можно?
Ни в тоне его, ни в выражении глаз не было ни малейшего раздражения.
— Это я… я во всем виновата.
— Ну-ну-ну, в чем это вы виноваты?
— Во всем.
Она разрыдалась. Старый доктор сел рядом и принялся вытирать ей слезы марлевой салфеткой.
— Сын дома один?
— С бабушкой.
