Другое дело Иоиль, можно помечтать о том, чтобы поскорее его увидеть. А тут и возможность подвернулась неожиданно быстро. Через неделю после того, как он вернулся к кузнечному горну, делая то, что полегче — тяжелой работы Самсон ему не позволял, — Рош приказал починить кинжал. Особый кинжал-талисман, вожак много лет с ним не расставался, а тут случайно уронил в расселину. Пятеро были посланы на поиски, четверо вернулись ни с чем, а спустя долгие часы появился пятый — окровавленный, измученный, но с кинжалом. Рош ему и спасибо не сказал — кинжал погнулся, лезвие еле держится в рукоятке, в общем, бесполезная штуковина.
И вот теперь Рош велел Даниилу починить кинжал.
Юноша взял лезвие в руки. Да, делу помочь можно, только у него не выйдет.
— У меня нет ничего подходящего, а тут надо заново приклепать рукоятку, без заклепок и обруча не справиться.
— Так добудь заклепки.
Даниил посмотрел на вожака. Конечно, куда легче достать новый кинжал, но он знает, это лезвие для Роша — залог удачи.
— Где, в городе?
— Где можешь, там и ищи. Этот твой дружок, Симон, говорил, что тоже кузнец. Попроси у него.
Даниил помнил, Симон не такого уж высокого мнения о Роше.
— Мне что, купить заклепки у Симона?
— Зачем покупать? Он же зилот. Пусть поможет завалящим куском железа.
Даниил проснулся утром, надеясь, что Рош позабудет свою идею. Но нет, вожак продолжал настаивать. Денег он юноше не дал. По дороге в деревню Даниил все пытался придумать, как бы ему уговорить Симона. Заклепки совсем не такие уж дешевые. Рош, похоже, считает — легче легкого, словно дыню стянуть с огорода. Ладно, можно предложить Симону отработать день у него в мастерской, а Рошу об этом знать незачем.
Кузница была закрыта, на двери засов и большой замок. Странно, если Симон ушел куда-то недалеко, поправить в доме запор или починить плуг, он не стал бы запирать кузницу. Даниил присел на камень неподалеку — придется подождать. Прошло немного времени, и ему стало как-то не по себе. Запертая дверь вызывала беспокойство. Он не удивился, когда его окликнул прохожий.
— Если ждешь кузнеца, придется сидеть долго. Мастерская уже месяц как закрыта.
— А где Симон?
— В город ушел. Говорят, к тому проповеднику, который когда-то сюда приходил. Теперь в Хоразине есть новый кузнец, иди туда, если тебе нужно.
Пошел к проповеднику! Да, Даниил помнит странный огонек в глазах друга и слова: «Не знаю. Но собираюсь узнать».
Что же такого нашел Симон, если задержался на целый месяц?
Даниил прожил в пещере у Роша пять лет — срок, достаточный для того, чтобы догадаться — без заклепок возвращаться не стоит. Сам Рош на его месте и на минуту бы не задумался. Но Симон всегда так добр к нему, нет, не станет он взламывать мастерскую и красть заклепки. Придется пойти поискать Симона. Неожиданно эта мысль страшно обрадовала Даниила. Он с самого начала знал — любой предлог хорош, чтобы отправиться в Капернаум.
Узнают ли его в городе? Вряд ли. Кое-что он в римлянах понимает. Для него все дурацкие лица солдат на один манер. Вот и для римлян, верно, один еврей тоже ничем не отличается от другого. Они, похоже, нечасто гнут свои упрямые шеи, чтобы получше разглядеть местных жителей. Тот солдат был на коне, неужели ему удалось хорошенько запомнить Даниила? В любом случае, стоит рискнуть. Он вскочил на ноги и торопливо зашагал в сторону Капернаума.
Добрался до города к полудню и сразу же отправился в гавань. Если кто и знает, где тот проповедник, это рыбаки и их жены. В то утро они не сомневались, что плотник появится на берегу. Должно быть, им известно, где он проводит остальное время.
В гавани тихо и безлюдно. Евреи любят шутить, что в полуденный зной работают только псы и солдаты. Тяжелые баржи лениво толкаются боками у берега в ожидании груза. Неподалеку Даниил заметил какое-то движение — рыбаки медленно, лениво готовят лодки к ночной ловле.
Даниил подошел к одному — тот складывал большую сеть:
— Я ищу проповедника. Слышал его тут недавно.
— Плотника? — кивнул рыбак. — Он снова вернулся в город. Будет здесь завтра утром, уж не сомневайся.
— А не знаешь, где его сегодня найти?
— Не так уж это легко. Может, ходит и проповедует, а может, нанялся к кому по плотницкому делу. Но к вечеру придет в дом Симона бар Ионы[47], что в Вифсаиде. Он обычно ночует там.
Вифсаида совсем недалеко от города, значит, до вечера делать нечего. Теперь у него есть оправдание — время все равно убить надо. Даниил начал взбираться на холм к дому равви Есрома. Нашел полуспрятанную дверь, проверил — открыто. Поднял с земли острый камешек, нацарапал на глиняной стене натянутый лук. Внимательно огляделся по сторонам, юркнул в дверцу, пополз по тесному коридорчику.
Ожидание оказалось долгим. Дважды он тихо приоткрывал дверцу, выглядывал на улицу. Тени говорили — скоро уже пора уходить. Когда пропала последняя надежда, в узком проходе вдруг появился Иоиль.
— Я проверяю каждый день, но не думал, что ты так скоро придешь.
— Просто повезло, — и Даниил рассказал про сломанный кинжал.
— Как ты себя чувствуешь? Така говорит — рана еще не могла зажить. Тебе надо было остаться подольше.
Иоиль, как всегда предусмотрительный, принес с собой ломоть хлеба, который Даниил благодарно сжевал.
— Мне нужно найти Симона. Я иду в Вифсаиду, — он подумал минутку и предложил. — Пойдешь со мной? Этот Иисус — интересно, как он тебе понравится.
— Тут много о нем говорят, — задумчиво произнес Иоиль. — Думаешь, он зилот? Отец считает — от него могут быть неприятности. Хотелось бы мне самому взглянуть. Ладно, рискну.
В сумерках они выбрались из потайного укрытия, и Иоиль повел друга бесчисленными маленькими проулками, пока, наконец, они не вышли к дороге, вьющейся над озером. Внизу четверо рыбаков сталкивали лодку на воду. Трое вскочили в лодку, один из них сел на весла, четвертый подтолкнул, и вот уже посудина качается на волнах, постепенно отдаляясь от берега. Ветер утих, волны улеглись, и лодка отразилась в неподвижной воде. Гребец, ритмично двигая тяжелыми веслами, затянул песню, остальные подхватили. Долго еще идущие вдоль берега юноши слышали протяжную, навевающую странную грусть мелодию.
Вифсаида оказалась рыбачьей деревушкой — мешанина сараюшек и маленьких домиков. Уже почти совсем стемнело. Открытые двери лачужек тускло светились. Они свернули в одну из узких улочек и догнали медленно идущую пару — родители приноравливали шаг к малышу, который, спотыкаясь, семенил между ними. Прежде чем Даниил заговорил, мужчина оглянулся и спросил:
— Не знаете, где дом Симона, рыбака?
— Мы и сами его ищем.
