В голове у меня помутилось, и звуки словно погрузились во что-то вязкое. То, что происходило, никак не могло случиться со мной, и в то же время какой-то частью сознания я понимала, что все это и есть реальность. Я не читаю об этом, и не смотрю голливудский триллер. В мое горло действительно впивается лезвие ножа. И это, оказывается, и в самом деле страшно.
— Эшли? — донесся из трубки голос Дэвида. — Это ты? Эшли, ну поговори со мной!
Том шепнул мне в ухо:
— Отвечай.
— Да, — только и смогла я выдавить.
— Эшли, прости меня, ради Бога! — быстро заговорил Дэвид. — Я вел себя, как скотина, сам понимаю. Но это безумно важная сделка! Проценты от продажи будут очень высокими, я не могу упустить эту клиентку. Если б она разозлилась, то запросто могла бы уйти, и все сорвалось бы. Так уже было несколько раз, она стольких наших ребят замучила своими капризами… А мне очень нужны деньги, Эшли! Ты меня слушаешь?
Я опять выдохнула:
— Да.
Он заговорил так, будто испытал облегчение, будто мы уже помирились:
— Я узнал, что Крису можно сделать операцию, только это безумно дорого. Но я все равно заработаю, сколько нужно. Надо только получше стараться… Теперь ты понимаешь, почему я так вцепился в эту дамочку? Эшли, ты не сердишься?
— Нет.
Том кивнул, я почувствовала движение его головы.
— А почему у тебя такой голос? — спросил Дэвид. — Ты все-таки еще сердишься. И я тебя понимаю, это было отвратительно, что я так… Что мне сделать, чтобы ты простила меня?
— Дэвид, спаси меня! — выкрикнула я, и поняла, что кричу в пустоту.
Том успел нажать на рычаг прежде, чем я назвала имя Дэвида. Тот ничего не услышал. Он решил, что я в сердцах бросила трубку.
— Вряд ли он позвонит снова, — радостно сказал Том, ослабив свою хватку.
Потом опустил руку и залихватским жестом сдул с лезвия ножа невидимую пыль. Затем нажал на кнопку и лезвие ушло внутрь. Том самодовольно улыбнулся и подмигнул мне. Ни дать ни взять — крутой парень из Техаса. Я видеть его не могла.
— Твой друг самолюбив, не так ли, Эшли? Такое он производит впечатление. После того как ты только что бросила трубку, прервав его трогательный рассказ о бедном мальчике, которого может спасти дорогая операция, Дэвид больше не наберет твой номер.
Джун вдруг подала голос:
— А он-то, кстати, не за тем же письмом охотится, если ему так нужны деньги? Может, пронюхал?
— Дэвид ничего не знает об этом письме.
Я вынуждена была ответить, хотя мне совсем не хотелось говорить ни с одним из них. Но я не могла оставить Дэвида под подозрением.
Джун презрительно усмехнулась:
— Да ты ведь была уверена, что и мне об этом письме ничего не известно!
— Как ты выпытала у отца?
— О, — раздался ее мерзкий смешок, — женщины знают много способов выведывать у мужчин их секреты! При всем своем таланте Джеффри был обыкновенным мужчиной. И у него было множество слабых точек, если хочешь знать, — добавила она с превосходством.
Я заверила, что ничего не желаю знать об этом, и поинтересовалась, почему же тогда она просто не пойдет и не заберет этот вожделенный документ, если уж она такая мастерица выведывать тайны? Неужели тут у нее ничего не вышло? Да не может быть!
Том фыркнул за моей спиной:
— Да, сестренка, тут ты немного не доработала, согласись!
— Я все узнала бы, если б не эта авария! — выкрикнула она, явно задетая за живое.
Меня так и передернуло от очередного прилива ненависти к ней:
— Вот, чем объясняются твои слезы на кладбище! Лицемерная, лживая тварь, он же любил тебя!
— Я тоже любила его!
Она вдруг зарыдала так, что я даже растерялась. Размазывая слезы по разом покрасневшему, но все такому же пухлому личику, Джун продолжала кричать, наступая на меня так агрессивно, что я невольно попятилась:
— Я никогда не любила никого другого! Я восхищалась Джеффри, как ни одним из мужчин!
Наткнувшись спиной на Тома, все еще стоявшего позади, я отпрянула и прокричала в ответ:
— О любимом не говорят, что он был обыкновенным мужчиной! Ты только что сказала это!
— Потому что я видела в нем живого человека и любила его. А ты придумала себе какой-то идол, и носишься с ним до сих пор!
— Неправда. Я тоже видела в отце человека.
— Да ну?
— Но и чудесного писателя тоже. А ты даже не удосужилась прочитать все его книги.
Я тут же поняла, что попала впросак, потому что Джун перестала рыдать и хохотнула:
— Ты поверила в это? Ну да, так ведь и было задумано. Глупышка Джун, засыпающая над любой книгой.
— Ты — сволочь, Джун! — вырвалось у меня. — Ты лжешь на каждом шагу. То ты любила его, то всего лишь разнюхивала, где хранится письмо.
— Сама ты сволочь, Эшли!
Том вышел вперед:
— Леди, думаю, пришла пора вмешаться, пока вы не устроили тут кошачью драчку. Эшли, ты напрасно обвиняешь Джун во лжи. Она действительно влюбилась в твоего отца, и любила его все то время, что они прожили вместе. Но он ведь покинул наш бренный мир, а мы, грешные, остались.
— К моему великому сожалению!
— И нам нужно как-то о себе позаботиться. Мысль раздобыть письмо, пришла ей в голову только после его смерти. Можешь мне поверить.
— С какой стати мне верить тебе? Вам обоим. После спектакля, который вы разыграли передо мной — верить? Вот это было бы чистой воды глупостью. Тем более концы с концами все равно не сходятся.
Теперь я заняла отцовское кресло-качалку. Том почему-то улыбнулся, когда я устроилась в нем. Не обращая внимания на это усмешку, я продолжила:
— Если твоя сестрица была искренна с моим отцом, почему же она с самого начала воспринималась нами обоими, как хорошенькая пустышка, не более того?
Джун ответила сама:
— Потому что Джеффри именно этого и хотелось. Любому мужчине втайне хочется, чтобы рядом с ним была сексапильная дурочка.
— Неужели?
— А ты не знала? Поменьше выпячивай свой интеллект, мой тебе совет. Какому мужику хочется выглядеть примитивом на фоне своей девушки?
— Моя мама не была дурочкой. И не пыталась ею казаться. Но отец любил ее все эти годы. Не переставал любить. А ты не знала? — повторила я ее слова.
Джун нервно тряхнула головой:
— Вот и из-за нее тоже мне приходилось играть эту жалкую роль. Соперничать с ней? Это могло вызвать у него раздражение. И боюсь, он выбрал бы не меня…
— Это уж точно!
