Я выдавила из себя:
— Том?
— Что, Эшли? Ты несколько удивлена, правда?
— Что это значит?
Но тут появилась Джун. И с первого взгляда угадала произошедшую перемену. Но не удивилась, а с досадой всплеснула руками:
— Том! Ты рассекретил себя?!
У меня мороз пробежал по коже. Я переводила взгляд с одного лица на другое, и все больше цепенела от ужаса. Нужно было выяснить, что происходит, спросить о чем-то, но мне хотелось только одного — убежать отсюда.
— Я был вынужден, дорогая, — сказал Том, и несвойственным ему прежнему изящным движением уселся в кресло-качалку и закинул ногу на ногу.
— Дорогая? — повторила я и перевела взгляд на Джун. — Так вы… Давно знакомы? Кто вы вообще?
Улыбнувшись, он напомнил:
— Я же говорил тебе, что у меня есть сестра.
— Ты его сестра? Так это от тебя исходит божественный свет? О боже!
Я расхохоталась прямо ей в лицо. Том недовольно заерзал и пробурчал:
— Я же говорил, что не все его видят.
Но я продолжала говорить только с Джун:
— А где же твои несчастные малютки? Что вообще значит весь этот спектакль?
— Как он тебе, кстати? — спросил Том с живым любопытством. — Я был весьма достоверен, не так ли? Простой парень из Техаса.
Мне пришлось признать:
— Ты сыграл на славу. Но зачем?
— А ты еще не поняла?
— Нет, если честно. Тебя действительно зовут Томом? А тебя Джун? Или это…
Он со смехом воскликнул:
— Нет-нет! Это как раз правда. Видишь ли, мы с сестренкой актеры не профессиональные, боялись проколоться на вымышленных именах.
— Разумно.
Том озабоченно сморщил лоб:
— Но прокололись-то мы в другом.
Молчавшая до сих пор Джун сердито спросила:
— Так в чем же именно? Я так и не поняла, почему ты вдруг раскололся.
— Видишь ли, детка…
— Это ты кому? — возмутилась я, потому что смотрел он в этот момент на меня.
Миролюбиво вскинув руки, Том заверил:
— Не тебе, не тебе!
— Тогда продолжай.
Он с усмешкой раскланялся, не вставая с кресла:
— Спасибо, Эшли! Ты так любезна… Так вот, милые леди, вас ведь обеих интересует, почему я внезапно решил выйти из роли? Не так ли?
Я нетерпеливо бросила:
— Так, так. Будь добр, не тяни резину.
— Ни в коем случае! Все дело в том, Эшли, что мы с Джун просчитались, пойдя на поводу у стереотипов.
Она нервно спросила:
— Каких именно?
— Мы исходили из расхожего штампа, что притягиваются противоположности. И если ты у нас вся такая интеллектуалка, значит, тебе должен был понравиться простой, но обаятельный парень. Этакий грубовато выполненный, но прочный сосуд, в который ты могла бы перелить избыток своих книжных знаний. А он поделился бы с тобой непридуманным жизненным опытом…
— Которого у тебя на самом деле нет!
— Почему же — нет? — Он сделал вид, что обиделся, но я уже ничему не верила. — Как раз этого вполне достаточно. Но ты почему-то предпочла чистенького Дэвида, который с тобой одного поля ягода.
Том обратился к сестре:
— Видишь ли, Эшли заявила мне… Кстати, в довольно грубой форме… Что никогда и ни при каких обстоятельствах не снизойдет до меня. Дэвид и только Дэвид. Что мне оставалось делать?
Джун, манера общения которой тоже заметно изменилась, сказала мне:
— А вот с твоим отцом наша затея как раз сработала… Девушка-кухарка. Дитя природы. С тобой почему-то этот номер не прошел. Что там такого в этом Дэвиде? Ты его видел?
Том лениво оттолкнулся ногой:
— Смазливая мордашка, не более того. Роет землю носом, чтобы заработать побольше. Если тебе любопытно мое мнение, Эшли, то ты не особенно интересуешь его.
— Стоп! — заорала я. — При чем тут Дэвид и наши с ним отношения? Чего вы-то хотели от меня?
Заинтересованно подавшись вперед, Том укоризненно протянул:
— Эшли, не надо так волноваться! Что ты? Мы же как раз тем и занимаемся, что полностью раскрываем перед тобой все карты.
— Это называется: раскрывать карты? Я что-то пока ничего не вижу.
— Потому что ты не даешь нам закончить, — со вздохом заметила Джун.
Она стояла, привалившись к стене и накручивала на палец свой светлый локон. Теперь ее пухлая мордашка казалась мне вовсе не глупенькой, а порочной. Олицетворение лжи и коварства — жена моего отца. Хорошо, что он не узнал этого.
— Ладно, — смирилась я. — Я слушаю.
Продемонстрировав свою широкую улыбку, Том с легкостью сообщил:
— Да, собственно, почти все. Мы рассчитывали, что ты влюбишься в парня из Техаса и доверишь ему не только свою скромную особу…
— Вот спасибо!
— Но и Письмо Ван Гога.
У меня перехватило дух. Ну конечно… Если что и могло заинтересовать во мне таких аферистов, как эти двое, так только хранившийся у меня документ, ценности которого я и сама толком не знала.
Словно угадав мои мысли, Том произнес с тошнотворной ласковостью:
— Ты ведь, Эшли, и сама не представляешь, каким сокровищем владеешь.
Я искоса взглянула на дверь, но Джун тут же оторвалась от облюбованной ею стены и встала, загородив выход. Пытаться бежать было поздно. Да и зачем? Их попытка обольстить меня провалилась, не станут же они, в самом деле, пытать меня, чтобы выведать, где спрятано это злополучное письмо?!
И опять Том подтвердил, что видит меня насквозь. Он вежливо заметил:
— Не стоит таиться, Эшли. А то мне придется применить силу.
Я едва не расхохоталась:
— Ты посмеешь?
— С великой неохотой, уверяю тебя. И тот незабываемый поцелуй, что я сорвал с твоих прелестных губ, не остановит меня.
— Прекрати юродствовать!
Джун раздраженно предложила:
— Действительно, давайте прекратим все это. Где письмо, Эшли? Отдай его нам, и мы оставим тебя в покое. Разумеется, деньги от продажи половины дома я тоже потом заберу. Но это никуда не денется.
— Я не отдам вам письмо.
Я произнесла это голосом Жанны д'Арк, готовой взойти на костер ради народного блага. Правда, благо в данном случае предполагалось только мое собственное. И у меня зародилось сомнение: так ли уж это грядущее богатство важно для меня?
Как раз в этот момент зазвонил телефон. Мы все быстро переглянулись, но трубку я схватила первой. Однако еще не успела донести ее до уха, как Том оказался рядом и приставил к моему горлу нож. Откуда он его взял?
