Зазнаться мне не давали. Мой контракт был составлен таким образом, что я не являлся самым высокооплачиваемым членом команды. Я всегда находил способ подкопить. Когда вечерами мы собирались все вместе, футболисты постарше играли в карты на деньги. Я никогда не участвовал. Они кричали: «Эй, Пеле, принеси нам кофе! Пеле, принеси сигарет!» За то, что я шел через дорогу и приносил им напитки и закуски, они платили мне фишками для игры в покер. Так я собрал приличную сумму.
От международных дел мысли мои вернулись к более неотложным футбольным задачам. Во-первых, предстояло участие в Чемпионате штата Сан-Паулу – в 1956 году «Сантос» получил этот титул, но на следующий год проиграл «Палмейрас». В то время в Бразилии не было национальной лиги, поскольку в стране такого размера это было попросту невозможно. У больших команд в Рио была своя лига – Кариока – как у нас Паулиста. Это была серьезная лига, в которую входили такие команды, как «Коринтианс» и клуб «Сан-Паулу». «Сантос» был в ударе, мы заканчивали матчи с таким впечатляющим счетом, как 10:0, 9:1, 7:1 и 8:1. За тридцать восемь матчей я забил пятьдесят голов в 1958 году – это был рекорд чемпионата, и титул «Сантос» выиграл. Дел Веккио ушел из клуба и отправился играть в Европу, так что я получил постоянное место в основном составе.
Возможностей выступить против крупных клубов Рио – «Ботофаго», за который играл Гарринча, или «Васко», «Фламенго» и «Флуминенсе» – было немного. Правда, в начале года проходил небольшой ежегодный турнир, на котором мы все встречались. В 1959 году «Сантос» впервые на нем победил. Позже нам не удалось заполучить титул Паулисты – но после этого мы побеждали три раза подряд, и я всегда становился лучшим бомбардиром.
«Сантос» в ту эпоху был на совершенно ином уровне. В числе нападающих у нас был Пепе, вошедший со мной в сборную, Пагао и Коутиньо. Пепе был очень быстрым и мог похвастаться сильными ногами. В «Сантосе» он считается вторым бомбардиром всех времен после меня, хотя едва ли он известен за пределами Бразилии. У Пагао была превосходная техника, хотя я считаю, что лучшим нападающим был Коутиньо, который мне очень много помогал. Он стал известен благодаря нашим tabelinhas, или стремительным передачам, сбивавшим с толку соперников. Мы усердно отрабатывали их вместе, и это было поистине невероятно. Роль Гарринчи выполнял Дорвал, которого я называл Джорджем Бестом правого фланга. В зоне полузащиты у нас всегда великолепно играл Зито. Он объединял наши усилия и вообще был очень мудрым футболистом. В центральной зоне защиты был Мауро, ставший капитаном бразильской команды в 1962 году, а в воротах – ветеран Чемпионата мира Жилмар. «Сантос» был машиной по забиванию голов – мы побеждали примерно в 85 % всех матчей в те годы.
Через несколько месяцев после Чемпионата мира состоялась большая игра с «Коринтианс». Перед такими матчами мы оставались в «Вила Белмиро». В Бразилии тренировочные лагеря называют concentração, потому что они объединяют футболистов и не дают им отвлекаться на что-то, не связанное с игрой. Например, на свидания – но проще сказать, чем сделать, особенно когда дело касается бразильских футболистов. Мы томились в ожидании матча, так что я предложил пойти в спортзал, где проходил женский баскетбол, и пятеро из нас согласились. «Атлетико Сантиста», команда из Сантоса, играла против «Коринтианс» из Сан-Паулу. Несколько девушек подошли с нами поговорить. Кроме одной, сидевшей на скамейке запасных. Я взглянул на нее и не смог отвести взгляд. Я был удивлен – и к тому моменту, как я понял, что происходило, она уже оказалась рядом.
– Привет. Ты Пеле, да? – сказала она.
– Верно, – ответил я. Мне было чертовски приятно, что она меня узнала.
– Пожалей завтра «Коринтианс».
И с этими словами она ушла обратно на скамейку запасных. А я продолжал на нее смотреть, на ее прекрасные темные волосы, думал о том, как она красива… даже товарищи заметили, что я был очарован, и посмеялись надо мной – ей было около четырнадцати (хотя я сам был всего на три года старше). Она произвела на меня сильное впечатление, и после того, как она ушла в раздевалку, а мы вернулись в лагерь, я не мог выбросить ее из головы.
Во время матча на следующий день я убедил себя в том, что она придет посмотреть, и в результате больше искал ее на трибунах, чем следил за мячом – чудо, что меня не посадили на скамейку запасных. Но ее там не было, и лишь позже наши пути снова пересеклись. Однажды я случайно столкнулся с другими девочками с того баскетбольного матча на улице и был удивлен увидеть их в Сантосе, поскольку думал, что они были из Сан-Паулу. Когда оказалось, что они все же были родом из Сантоса, я тут же узнал имя темноволосой девочки – Роземери, а также ее подруги рассказали, что она работает в музыкальном магазине неподалеку. Я заглянул туда, изо всех сил сохраняя невозмутимый вид.
– И снова привет. – Я немного нервничал.
– Привет.
– Скажи, почему ты хотела, чтобы «Коринтианс» победили, если ты сама из Сантоса? – спросил я.
– Потому что болею за «Коринтианс», – ответила она. – Хотя мне не очень нравится футбол.
После такого не слишком удачного начала я смог убедить ее встретиться со мной снова – хоть она и сказала, что еще слишком маленькая для того, чтобы гулять с мальчиками. Поэтому если я хотел с ней поговорить, то должен был зайти к ней домой в субботу. Я был хорошим мальчиком и сделал так, как мы договорились, – и вот в субботу я пришел в лучшей одежде, в начищенных ботинках, со свежим маникюром, а лицо мое сияло от счастья! Родители Роуз встретили меня очень дружелюбно; я был первым парнем, пригласившим их дочь на свидание, и – конечно – первым черным гостем. Ее мама, дона Шолби, приготовила печенье. Папа Роземери, Гильерме Шолби, работал в доках Сантоса и был настоящим фанатом футбола. Я был счастлив, в их доме я чувствовал себя комфортно, и этот вечер я никогда не забуду. Я чувствовал себя членом их семьи, как и со своими родителями.
В последующие месяцы и годы я много к ним приходил – на ухаживания ушло много времени. Никто в семье Роуз не хотел, чтобы пресса прознала о наших отношениях, так что когда мы ходили в кино, то нас всегда сопровождала ее тетя. Они входили первыми, и только потом, когда гасили свет, я тоже мог войти и сесть рядом. Но насколько же было приятно находиться рядом с ней! Несмотря на то что в наших отношениях было много ограничений, я понимал, что чувствовал, и я начинал думать о том дне, когда мы бы смогли пожениться.
Я хотел, чтобы она стала моей женой. Но при всей моей страсти, при всем моем огромном желании жениться на ней я боялся, что она слишком юна, что ей не нравится футбол, и я думал о том, привлекаю ли ее я или же Пеле, знаменитый футболист. Я много об этом думал, и эти мысли напомнили мне о Бауру. Когда я там был с семьей Неузиньи – японки, которая мне очень нравилась, – я никогда не чувствовал, что они видят во мне футболиста, для них я был простым мальчиком. Я чувствовал, что Эдсон нравится им просто как Эдсон. И даже Илена, девушка, которую я встретил в Гетеборге во время Чемпионата мира 1958 года, – не думаю, что ее заботил тот факт, что я был в сборной Бразилии. Мы были двумя молодыми людьми, которые просто привлекали друг друга и которым нравилось то, чем они отличались. Все эти мысли всплывали у меня в голове, и я боролся с ними, пока не принял однозначное решение – я женюсь на Роуз.
