стал внимательно вглядываться в полутемные, лишь слегка освещенные тусклым светом, больше похожим на мерцание свечей, окна. Кое-где стекла были перетянутыми белыми полосками крест на крест. И сейчас напоминали декорации из фильма про войну. Я чертыхнулся, отгоняя наваждение. В таком заблуждении я уже был.
Насколько я понял, когда лежал на лечении, комната сестер милосердия находилась рядом с кабинетом главного врача. Точнее начальника госпиталя. Сурового полковника! Чего стояли густые седые усы. Они- то весь образ и перекрывали. Запомнил только еще одинокое пенсне на шнурке, через которое доктор иногда на меня изучающе поглядывал. Дорогу к кабинету я запомнил. Память не подводила, иногда преподнося сюрпризы виде таких мелочей. Но одно дело, когда ты находишься внутри здания и тебя, чуть ли не за руку доводят до нужного кабинета, оставляя перед дверью. Совсем по- иному выглядел поиск заветной комнаты снаружи. Казалось, что все окна похожи друг на друга. И, когда я совсем отчаялся и запаниковал — в одной из них зажегся свет, более яркий, чем в других комнатах, и напротив окна возник до боли знакомый мне силуэт.
Дыхание сразу перехватило. В висках заломило. От волнения затряслись пальцы, и я сжал кулак, чтобы успокоиться. Что это со мной? Никогда так не потряхивало. Но я и на свидания ходил не часто. Если, честно, практически никогда. С Варварой было не так. Иногда мне казалось, что это она водит меня на свидания. Выгуливает в кино.
— Зоя! — екнуло мое сердце. Я чуть не выкрикнул это вслух, но вовремя сдержался. Не хватало еще чтобы меня заметили караульные. Такие, если и не бабахнут в упор, то скоро руки заломают — здесь, каждый встречаемый мной солдат, выглядел двужильным, крепким и точно сильнее меня. Я ощущал себя ребенком, случайно оказавшимся среди взрослых мужчин! Заломают и объясняй потом что я делал на территории госпиталя, не будучи пациентом. Я думаю, мало поверят, моему сбивчивому рассказу.
Но как показать Зое, что я здесь? Не хотелось, конечно, прятаться. Не дай Бог, Зоя заметит. Как это будет все выглядеть? Не нашлось ничего более оригинального, как бросить небольшой камешек в окно.
— Дзинь, — отозвалось стекло. Слишком громко, как мне показалось. Я вжал голову в плечи и затравленно осмотрелся по сторонам. Тихо. Силуэт в окне замер на месте. Я нащупал рукой еще один камешек, и он встретился со стеклом, отозвавшись в темноте, привычным: «Дзинь».
Буквально через секунду створки окна отворились и до моего слуха донесся знакомый мне голос:
— Кто здесь?
Я невольно залюбовался голосом девушки, звучащим словно весенний ручеек. Как же мне нравились эти нотки в женском голосе. Ничего очаровательнее я никогда не слышал. Дыхание снова перехватило. Нога предательски дернулась, подгибаясь — колено стало ватным.
— Отвечайте быстро, кто хулиганит! — более уверенно произнесла сестричка. В голосе послышалась скрытая угроза. Я глупо улыбнулся, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями. — Иначе я вынуждена буду позвать караульного. Считаю до трех! — подумав, добавила Зоя.
Я сразу опомнился. Шагнул из тени дерева.
— Не нужно караульного, — отозвался я, медленно, чтобы не испугать Зою, выходя из темноты.
— Кто вы? — последовал вновь вопрос. В голосе девушки проскользнули холодные нотки.
— Простите, Зоя, это… — виновато ответил было я. Но Зоя перебила меня, воскликнув:
— Господин прапорщик, как вы меня напугали! Что это за глупые шутки?! Отвечайте немедленно.
— Простите великодушно, Зоя! Я вовсе не хотел вас напугать.
— Не хотели, а сделали.
— Я не виноват!
— Виноват! — сказала уверенно Зоя, делая заключения, и вынося приговор. — Еще, как виноват. Неужели вы не могли вызвать меня через караульного? Что за неотложное дело в столь поздний час? Скребетесь, как мышь в окно. Это неуважительно по отношению ко мне.
— Я как-то не подумал об этом. Хотел появиться инкогнито. Чтобы никто не знал, что я здесь, — заговорщицки прошептал я, подойдя к окну.
— Стихи, что ли пришли читать? — вздохнув, сказала Зоя. — Ну, а где цветы? И прочие атрибуты военно-полевой романтики?
— Зоя! Да, как вы могли подумать про меня такое! — искренне воскликнул я. — Я не такой!
— Ничего не исправить. Уже подумала, — серьезным тоном отозвалась девушка.
Теперь я смог разглядеть лицо Зои. Она смеялась надо мной! И не скрывала улыбки. Поняв, что пронесло, я радостно заулыбался в ответ. Однако мой порыв был практически сразу остановлен, когда медсестра нахмурила тонкие брови и холодно поинтересовалась:
— И, где же цветы?
Я снова замер. А девушка, видя мою неловкость, весело рассмеялась. От сердца отлегло. Она вовсе не сердилась!
Ее простая, но такая глубокая красота не могли оставить равнодушным мое сердце. Мысли о ней, а теперь и эта встреча наполняли меня чувством, доселе неизведанным. Нет, мне конечно нравились некоторые девушки с нашего завода. Опять же моя невеста Варвара — кровь с молоком, необъятная грудь, размер ноги больший моего, выполняющая нормы плана наравне с мужчинами! Мне, тогда многие завидовали, признавая в Варваре совершенную советскую девушку, выкованную для семьи и рождения бесконечных маленьких пионеров. Но Зоя! Утонченная Зоя! Фарфоровая статуэтка! Как же она прекрасна. Это был совершенно иной мир, другая Вселенная. И Зоя вписывалась сюда, как нельзя лучше. А я? Я? Я тоже хотел вписаться в новый мир. Он мне казался таким прекрасным и вовсе не чуждым. Сейчас, я понимал, что с каждой минутой во мне происходят изменения.
И теперь была огромная разница, в жизни до и после.
Я
