притворным хладнокровием:
— Вам ничего не понять, следователь Баррингтон. Эти маги… вы их не допросите так, как привыкли.
Но Ариан не дрогнул ни на секунду. Его глаза сузились, и он холодно, без малейшей жалости, произнёс, словно уже знал, какой ответ получит:
— Ошибаешься, Меррон. Ты сам лишил себя шанса вернуться к привычной жизни. Только подумай, что мог бы сейчас сидеть за столиком и пить утренний кофе, а не глотать холодный воздух за решёткой. Или тебя устраивает перспектива провести всю жизнь вот так, между магическими наручниками и стражей?
Габриэлла почувствовала, как сама атмосфера комнаты изменилась. Казалось, тишина подчинилась властной силе Баррингтона, заполнив всё пространство ощущением неизбежности. Может заклинание убеждения применил какое-то?
Ариан не дал Альтану Меррону ни малейшей возможности отвернуться или уклониться, его слова и тяжёлый взгляд словно пригвоздили подозреваемого к месту. Даже малейшие попытки Альтана уйти от ответа мгновенно разбивались о железную решимость следователя.
Секунды казались вечностью, пока под этим пристальным взглядом Альтан не ослабил плечи и не опустил голову, тяжело сглотнув. Его взгляд, напряжённый и почти умоляющий, метнулся к Ариану, но Баррингтон не дрогнул. Габриэлла, уловив, что в глазах Альтана промелькнула искра страха, чуть наклонилась к подозреваемому.
Габриэлла почувствовала в себе странную, почти нежеланную жалость к этому человеку. Нет, она нисколько не сомневалась, что Альтан оказался здесь вполне заслуженно — зелье правды уже показало, сколько за ним скрывается. Но на каком-то глубоко человеческом уровне ей было жаль его; лучше бы он раскрыл правду и прекратил это жестокое давление на самого себя.
В её глазах мелькнуло нечто похожее на сочувствие, но голос прозвучал мягче и вкрадчивее, чем сам Альтан мог бы ожидать:
— Альтан, — сказала она почти дружелюбно, — может, вам и не скажут спасибо те люди, если вы заговорите, но хуже от этого вам точно не станет. А от молчания станет. Поймите, для вас сейчас актуальнее реальная угроза в лице следователя, а не призрачное возмездие тех, на кого вы укажете. На вашем месте, я бы действительно опасалась следователя Баррингтона. Уж мне ли не знать, — добавила она ворчливо, чем насторожила даже Баррингтона.
Следователь медленно перевёл на неё внимательный взгляд, и Габриэлла увидела в его глазах тень подозрения — словно он ожидал, что её мягкий тон скрывает что-то нехорошее. Между тем, Ариан напряженно следил за каждым её словом, и было очевидно: он действительно опасался, что ещё может сказать Габриэлла.
Следователь давно убедился в её непреклонности и в том самом, бешеном характере, который ни придумаешь, ни изобразишь. Нет, ее колкость была совершенно искренней, от сердца исходил. Именно последние дни заставили его признать, что за язвительностью Габриэллы скрывается нечто гораздо большее. Он видел в её словах и поступках игру разума, полную бескомпромиссности и неожиданных ходов, о которых он, пожалуй, и не думал прежде. По крайней мере, ему бы точно не пришло в голову подлить зелье правды в бокалы знати. Чего уж там — достойная противница для следователя.
Альтан взглянул на неё с лёгким прищуром, ощутимо заинтересованный:
— О чём это вы?
Габриэлла скрестила руки, и, не дожидаясь вмешательства Ариана, продолжила:
— Вся эта ваша история, которая меня, между прочим, и касаться не должна, уже достаточно осложнила мне жизнь. Представляете? Кто-то подлил отраву Гриксу прямо в мои пирожные. А он возьми и помри. И что вы думаете? Я виновата! Нет, ну вы представляете? Я! Я даже мухи не обижу! А следователь Баррингтон, конечно, тут как тут — прямо из столицы прилетел и давай меня подозревать. Ни шагу без него ступить не могу. Так что, как человек, волею судьбы оказавшийся по другую сторону стола, я вам искренне советую: расскажите.
Альтан задержал на Габриэлле взгляд, словно пытаясь прочитать её мысли. Честный, даже мягкий взгляд девушки, похоже, окончательно его убедил: она не шутила. Он переминался на месте, словно каждый его следующий шаг был частью шахматной партии, где любой ход мог оказаться роковым. Альтан снова бросил взгляд на Ариана, но следователь смотрел так сурово и неотрывно, что становилось ясно: никакой поддержки ждать не приходится.
Наконец, сдавшись, он тихо вздохнул и произнёс, словно окончательно решившись:
— Хорошо.
Маг бросил осторожный взгляд на Баррингтона, затем — на Габриэллу, которая сидела рядом со следователем, всем своим видом демонстрируя, что вообще-то здесь не задержалась бы, если бы не крайняя необходимость.
Наконец Альтан, тяжело вздохнув, медленно произнёс:
— Вы действительно хотите знать, кто стоит за этим? Как хотите… — Он неохотно покосился на стражу у дверей, словно желая удостовериться, что выходы перекрыты, прежде чем продолжить. — Но предупреждаю: знать такое не слишком приятно.
— А кто сказал, что мы рассчитываем на приятное общение? — простодушно пожала плечами девушка.
Альтан усмехнулся, но усмешка была горькой, почти болезненной, словно он сам не верил, что решил заговорить.
— Всё началось не с меня и не с Грикса, пусть силы позаботятся о его душе. Маг он был скользкий, даже по моим меркам скользкий, наглый. Вот и получил за свой длинный язык. Всё это — работа тех, кто стоит гораздо выше, тех, кто управляет не только магами Кельна, но и всеми, кто пытается контролировать магию. Они… как скрытое общество. Целый круг заговорщиков, которые называют себя «Кругом Теней». И верят, что все в королевстве, включая таких, как вы, Баррингтон, будут на их стороне, как только поймут, что всё это — для общего блага.
Габриэлла, сдерживая лёгкую усмешку, едва могла представить, как некий «круг заговорщиков» в Кельне, пусть даже из влиятельных магов, смог бы диктовать свои условия столичным коллегам. Столичные маги видели таких «кругов» и «теней» по пять штук на квартал и, вероятно, считали это даже не угрозой, а, скорее, досадным отвлечением от более серьёзных дел. Раздавят и не заметят.
Ариан, в отличие от Габриэллы, не мог позволить себе подобного скептицизма. Слова Меррона звучали тревожно, и он знал: за этим, вероятно, скрывается нечто большее, чем очередной кружок заговорщиков. У него, как минимум, была одна смерть влиятельного и сильного мага — смерть, которая привлекла внимание самого короля. Иначе тот не отправил бы в Кельн своего племянника и лучшего следователя, которому поручали только
