„Москвича“ увернуться», «Это был не „Москвич“, а „Жигули“, и не черный, а серый, сам видел!» Пронзительный женский крик взвился над гулом толпы, разорвав его, как бумажную завесу:
— Мальчик мой!
Еле дыша от сильного удара руля в грудь, Арсен рванулся на этот крик.
— Арфик! Не видел я! Не видел!
Он почувствовал, как его предплечье, словно клещами, сдавили чьи-то пальцы.
— Вставай, Арсен…
Мощным рывком Габриел Балаян поднял его, поставил на ноги.
— Идем. Идем отсюда.
Расталкивая толпу, к ним пробирался участковый Гаврош.
— Товарищ Балаян, отведите его ко мне, я тут побуду, скоро приедут из ГАИ, из больницы тоже, я уже позвонил. Пусть он там придет в себя. Вот ключи.
— Пойдем, — сказал Габриел Арутюнович.
Арсен пошел, спотыкаясь и волоча непослушные ноги, как паралитик, тыльной стороной руки размазывая по лицу кровь, вытекающую из рассеченной скулы.
Участковый пункт был недалеко от клуба. Они вошли внутрь полутемного помещения. Габриел Арутюнович подвел его к раковине с краном.
— Умойся, ты весь в крови. Ну что ты стоишь? Возьми себя в руки и хорошенько умойся, потом я рану прижгу йодом. Наверное, ударился. Она у тебя глубокая, кажется.
Арсен тупо смотрел на раковину, не понимая, чего от него хотят. Потом повернулся к директору совхоза и сказал с надеждой:
— А может, все это сон?
Габриел Арутюнович подошел, снял с вешалки полотенце и, намочив его под краном, смыл с лица Арсена грязь и кровь, потом усадил на стул, закурил сигарету и протянул пачку Арсену.
— Выкури одну, это тебя успокоит, а я поищу йод.
Йода нигде не было, он вернулся.
Трясущимися пальцами Арсен вытянул из пачки сигарету, но закурить не успел, в горле у него судорожно заклокотало, а затем он весь затрясся в каком-то странном, лающем рыдании.
— Гришик… мальчик! Что сейчас с Арфик творится… — за последние полчаса Арсен наконец заплакал. Балаян ему не мешал.
Через несколько минут, когда Арсен немного успокоился, Габриел Арутюнович спросил:
— Что это за «Москвич» был?
— Не знаю.
— Номер не заметил?
— Нет, он был заляпан грязью.
— Цвет какой?
— Не знаю, то ли серый, то ли черный. Скорее, серый… Да какая разница, — устало махнул он рукой. — Гришика-то больше нет…
— Его уже не вернешь… подумай о себе.
— Мое дело конченое, нечего думать.
— Не неси вздор, лучше постарайся вспомнить, какого цвета был «Москвич».
Арсен не успел ответить, как распахнулась дверь и вошел Гаврош, а следом за ним трое в милицейской форме и один штатский с фотоаппаратом. Сразу заполнили собой и без того тесное помещение участкового пункта. Шумно, шурша плащами, поздоровались за руку — сперва с Габриелом, потом с Арсеном.
— Ну и погодка! — сказал один из них. — Опять дождь зарядил.
Начальник районной ГАИ Павлик Багунц, плотный, голубоглазый, розовощекий мужчина с капитанскими погонами, пыхтя от одышки и потирая красные руки, опустился на стул, заскрипевший под его тяжестью, и сочувственно посмотрел на Арсена.
— Твой племянник, значит?
— Сын сестры, — вместо Арсена ответил Гаврош.
— М-да, тут, пожалуй, слова не нужны, — вздохнул Багунц. — Что же, вернемся к делу. Тут в толпе говорили о каком-то «Москвиче», но никто толком не может сказать ни номера, ни цвета. Откуда он появился? Я уже отправил двоих ребят по нашим дорогам, посмотрим, что скажут.
— Он выскочил из-за угла клуба, — сказал Арсен, не в силах унять мелкую дрожь во всем теле.
— И чем же он тебе помешал? Пусть бы и проехал.
— Нельзя было, — сказал Арсен. — Он срезал поворот и оказался прямо передо мной. Если бы я не взял вправо, мы бы столкнулись.
— Понятно, ты взял вправо и полез на пешеходную дорожку. А мальчик откуда взялся?
— Он тоже появился из-за угла… Фары у того не горели.
— Значит, если б не было «Москвича», ничего бы не случилось? Ты никаких примет не заметил? Кто был за рулем — молодой, старый?
— Кажется, молодой…
— Кажется или молодой? Ты вспомни, это в твоих интересах.
— Мне сейчас наплевать на мои интересы, — резко, уже справившись с дрожью, прервал Арсен.
Багунц понимающе улыбнулся.
— Поначалу все так говорят. Ладно… об этом потом, а сейчас надо ехать.
Все встали, директор отвел взгляд.
— Я приеду в район, — сказал он.
Арсен не спросил, куда. И без того было ясно, куда… Пожилой усатый сержант открыл перед ним дверь. Усилившийся ливень толстыми жгутами воды хлестал по крыше и по бокам закрытой милицейской машины. Капитан сел рядом с водителем, потянулся было закрыть дверь, но в это время рядом застрекотал и остановился мотоцикл с коляской. Из коляски выскочила Елена и рванулась к машине. Пронзительный крик ворвался в запертую машину, как звук внезапного выстрела.
— Арсе-е-ен!
Все вздрогнули, капитан обернулся, поморщившись, словно от зубной боли.
— Кто это?
— Его жена, — ответил Гаврош, стоявший возле машины.
— А-а-а… — Он повернулся к Арсену. — Выйди, успокой ее. Только не задерживайся.
Арсен, нагнувшись, чтоб не задеть головой металлический верх, шагнул к задней дверце, вышел. Елена с плачем повисла у него на шее, едва не сбив его с ног, залепетала каким-то безумным, лихорадочным голосом:
— Ты ведь не виноват, правда? Ты не виноват… Я знаю, мне сказали… папа с мамой там убиваются. Ты ни в чем не виноват, тебя должны отпустить.
Арсен, скрипнув зубами, с силой оторвал от себя ее руки.
— Что ты мелешь? Виноват, не виноват… Гришика-то нет, я его убил…
— Он же живой, в тяжелом состоянии, но живой, его в больницу отвезли, нам звонили!
— Он умер… вам сказали неправду, он сразу умер…
Елена побелела.
— Как умер?.. Нам же позвонили… — Ноги у нее подкосились, но ее одновременно подхватили Габриел Арутюнович и Рубен Григорян.
— Они что, недавно женаты? — спросил капитан.
— Только четвертый месяц пошел, — ответил Гаврош.
Капитан опять поморщился, как от приступа боли.
— Да, не повезло им, — задумчиво произнес он. — Дорого бы я сейчас заплатил, чтобы встретиться с хозяином того «Москвича»… Если не найдем, парню шесть лет…
— Да и «Москвич» ли это был вообще? — усомнился водитель милицейского автомобиля. — Может, «Волга» или «Жигули». В этой чертовой заварухе нетрудно и спутать.
Капитан посмотрел на часы.
— Ладно, зовите его. Пора ехать. Гаврош, ты пока сиди у телефона, я ребятам дал установку — в случае чего позвонить сюда. Зови парня.
Гаврош подошел к Арсену, тронул его за руку.
— Тебя ждут, Арсен.
— Ага… Ладно, Лена, извини… извини меня….
— Да за что извинить-то, горе ты мое! Любимый, родной!
— Извини, Лена… я пойду…
Арсен повернулся и, сгорбившись, полез в машину. Металлическая дверь за ним захлопнулась, заглушив все внешние звуки. Осталась только гулкая дробь дождя, барабанившего по крыше машины
ГЛАВА
