связанные со школой, скорее всего, будут проводиться в главных офисах, и, что удивительно, все контракты, сделки и акты хранятся в ратуше Найт-Крик, если это вообще поможет.
Я киваю один раз, прежде чем уйти. Это был общий обзор, и я уверен, что если бы я предложил больше денег, он бы углубился в детали, но он сказал достаточно, чтобы помочь мне начать. Мне нужно отправиться в ратушу, в офисы здесь, в школе Эшвилл, и поговорить с Брэнди, кто бы это ни был, черт возьми. Звучит как отличный контрольный список, но сначала мне нужно избавиться от этой сумки и предмета, который в ней.
Сосредоточившись и вернувшись к тому, ради чего я на самом деле здесь, я направляюсь на английский, где нахожу Бетани, сидящую точно на том же месте, что и в прошлый раз.
Не говоря ни слова, я опускаюсь на стул рядом с ней и ставлю сумку перед ней на стол. Ей требуется мгновение, чтобы поднять взгляд от листа бумаги, лежащего перед ней, и только тогда я понимаю, что она делает наброски.
Это маленький феникс, но детали феноменальны, показывая огненную птицу, восстающую из пепла. Мне это нравится. Я не могу поверить, что она умеет так рисовать.
— Что это? — спрашивает она, прерывая мое созерцание ее рисунка, когда прикрывает его руками и скрещивает их на груди. Моргая, я поднимаю на нее взгляд.
У меня вертится на кончике языка похвала потрясающему произведению искусства, но эмоции, бурлящие в ее глазах, умоляют меня не делать этого, поэтому я на мгновение прикусываю язык, прежде чем прочистить горло и вспомнить вопрос, который она только что задала.
— Это для тебя, — отвечаю я, пододвигая рисунок поближе к себе, когда она убирает рисунок и качает головой.
— Мне это не нужно.
— Ты даже не знаешь, что это такое, — парирую я, игнорируя остальных в классе, поскольку чувствую, как вокруг нас образуется небольшой пузырь, как будто нас только двое. На моем лице появляется хмурое выражение, и она пожимает плечами, искоса поглядывая на сумку.
— За подарки всегда приходится платить, — как ни в чем не бывало заявляет она, и это ошеломляет меня, когда она подвигает его ко мне самым кончиком пальца. Я наблюдаю, как она заметно сглатывает комок в горле, но продолжаю.
— Только не за этот, — наконец говорю я, демонстративно отодвигая его, и она бросает на меня острый взгляд, неловко ерзая на своем стуле.
— Я не…
Я прервал ее, схватив пакет и вытащив из него коробку. Я наблюдаю, как ее глаза практически вылезают из орбит, когда она смотрит на упаковку и тут же начинает качать головой.
В ее глазах вспыхивает паника. — Что за черт… — Ее слова замолкают, когда она смотрит на коробку с телефоном, которую я кладу на стол. — Почему ты…
Она переводит взгляд на меня, и я пытаюсь вести себя так, будто не вижу слез, наворачивающихся на ее стеклянные голубые глаза, и пожимаю плечами. Я не знаю, что за этим стоит, я не могу этого объяснить, но я также не буду пытаться копаться глубже в своем сознании, чтобы рассказать ей чистую правду.
Я потираю затылок, нервно откашливаюсь и подталкиваю коробку к ней. — Чтобы мы могли обсудить сексуализацию, — бормочу я, и это самая большая гребаная ложь, которую я когда-либо слышал, но я держу рот на замке, чтобы не зарываться еще глубже в яму.
Я слышу, как закрывается дверь, когда миссис Джонс обращается к классу, но мое внимание по-прежнему приковано к Бетани, пока я наблюдаю, как ее глаза, полные внутреннего конфликта, мечутся между мной и сумкой.
— Райан, я не могу принять это, — шепчет она, и я качаю головой. — Нет, правда, я не могу отправиться с ним домой. Это определенно сделало бы для меня все намного хуже.
Боль на ее лице смешивается со страхом, когда она пытается заставить меня понять. Такое чувство, что она сжигает мою душу, и я не знаю почему.
Я наклоняюсь ближе, зная, что мои слова, скорее всего, будут резче, чем я хочу, но, черт возьми, она должна понять.
— Разберись с этим нахуй, Бетани, потому что однажды они причинят тебе такую сильную боль, что тебе придется звать на помощь, потому что это дойдет до вопроса жизни и смерти, мать твою. Ты действительно хочешь рисковать этим? Своей жизнью?
Она прикусывает нижнюю губу и едва заметно качает головой.
Нет, я, блядь, так не думаю.
Девять
БЕТАНИ
Мои пальцы дрожат, когда я смотрю на темную дубовую дверь перед собой. Шишка у меня на затылке пульсирует, а желудок сжимается, когда я вспоминаю боль, которую чувствовала по другую сторону от нее только вчера.
Почему мне кажется, что с тех пор столько всего произошло? С тех пор, как меня выбросили, как тряпичную куклу? Я нервничаю, потому что впервые спала в безопасном месте, и поскольку я не поехала в школу на автобусе, я боюсь, что они узнают.
Я не знаю, но я не могу переварить ничего из этого прямо сейчас, не тогда, когда я понятия не имею, что будет после возвращения сюда. Я просто хочу убедиться, что с Хантером все в порядке. Я знаю, что они выпустили его из изоляции, они не допустили бы позволить ему пропускать школу, но мне просто нужно увидеть его своими глазами.
Чувство вины снова поселяется у меня в животе, когда я сравниваю, чем закончилась моя ночь с его, но я проглатываю это.
Подняв руку, я стучу во входную дверь и стою в тишине, пытаясь напрячь слух, чтобы услышать движение с другой стороны. Звук шагов заставляет мое сердце бешено колотиться от тревоги в груди, когда я задерживаю дыхание, но если я права, эти шаги слишком легкие, чтобы принадлежать моему отцу.
Когда дверь со скрипом медленно открывается, показывая лицо моей матери, я почти опускаю плечи от облегчения, но иногда ее гнев сильнее, чем гнев моего отца, поэтому я не хочу терять бдительность слишком быстро. Стоя передо мной в коричневом брючном костюме с кремовой шелковой блузкой под ним, с безупречно распущенными светлыми волосами до плеч, она до последнего дюйма выглядит настоящей женщиной из совета директоров.
Некоторое время мы стоим в тишине, пока она оглядывает меня с головы до ног, а когда наконец встречается со мной взглядом, неодобрительно фыркает.
— Ты думаешь, оставляя синяк на виду у всех, это
