но будет убрано поглубже. Радостные воспоминания, напротив, повторим и сделаем ярче.
Напоследок я подарил ей спокойные, приятные сны о солнечных днях, когда мать гуляла с ней по луговинам и катала на качелях, о летнем купании в реке, о котятах и прочих милых детскому сердцу безделицах. Пусть они крутятся в её головке, и именно с ними она проснётся на рассвете.
Закончив наведение порядка, я осторожно покинул спящего ребёнка.
Очень надеюсь, что не напортачил.
Глава 6. Яромира Руженова
— Ярка, ты чего? — Радек толкнул меня локтем.
— А? — я захлопала ресницами.
— Ты куда улетела? Ешь давай, завтрак остынет.
— Да я просто задумалась. Мне всю ночь мама снилась. У меня никогда не было таких ярких снов.
Демир задумчиво посмотрел на меня, сказал:
— Наверное, ты просто очень скучаешь по ней.
Войко даже глаз от тарелки не поднял, только как-то помрачнел.
Я поколупала омлет вилкой.
Непонятное ощущение. Вроде бы я проснулась в таком радостном настроении, но совсем разбитая, уставшая… И чувствую себя странно, будто что-то забыла и никак не могу вспомнить… Мысль ускользает, не могу сосредоточиться.
Блин, если этот вампир снова колупался у меня в мозгах…
«То, что ты сделаешь?» — печально вопросил здравый смысл.
Да, ничего. Чесночком его угощу.
Вчера Рихард велел переложить личные вещи в его рундук. Вытаскивая всё из сумки, я нашарила склянку, о которой совсем позабыла. Похоже, он в тот момент мои мысли не читал, иначе бы заставил отдать. Вынимать бутылёк побоялась, просто там и оставила.
Если Рихард действительно чего-то со мной сделал, то почему бы не добавить немного чесночного сока в кровушку, когда он снова поручит разогреть ему завтрак? Вот вкусненькое угощение получится… Или он по запаху поймёт, что пища отравлена? Интересно, что с ним будет, если-таки глотнёт?
Блин, а что со мной будет, если я глотну?
Что если заражённым людям чеснок вовсе не так вреден? Ведь с солнцем именно так оказалось, почему с чесноком-то иначе? Многие блюда с этой приправой гораздо лучше…
В общем, когда все занялись работой, я втихомолку решила проверить, так ли страшен чеснок. Откупорила бутылёк и растёрла немного сока на руке — где не было следов от царапин. Ничего не произошло. Тогда я осторожно попробовала жидкость на язык…
— А ну-ка, покажи, — велел Рихард, коснувшись моего подбородка.
Я отдёрнулась, но язык высунула.
— Бестолочь, — припечатал вампир, сразу же неприятно напомнив отчима.
Ну, а чего? Должна же я была убедиться!
Сперва от чесночного сока просто неприятно стало. Потом начало печь. Жжение нарастало, я полоскала рот водой, а тут ещё и рука дозрела — кожа покраснела и начала покалывать, затем сильнее…
Радек угорал, Демир качал головой и что-то говорил по-мурадски.
Войко меня ругал. Потом мазью натирал — той самой, которую вчера отыскал для моих царапушек. Ну, а язык-то намазать трудно. Пришлось хлебать молоко, как не в себя, чтоб хоть немного унять зуд и жжение.
Теперь у меня на самом кончике здоровенный типун.
К вечеру вылез Рихард и вот, теперь от него огребать приходится.
— Сперва ты со страху выдумываешь себе несуществующую угрозу, — отчитывал вампир, — затем смело проверяешь на себе яд, о котором тебя предупреждали. Маленькая, ты уж определись. Нельзя так в крайности бросаться.
Я потупилась и поелозила ботинком по доске.
Вампир покачал головой и требовательно выставил руку:
— Отдай.
Вздохнув, я полезла обратно в сумку и вручила ему склянку.
Рихард посмотрел на свет, поболтал мутноватую жидкость. Я думала, он просто выбросит эту гадость за борт, но нет, на столешницу поставил.
— Садись, — велел он.
Выглядел вампир как-то совсем нехорошо, но спрашивать его о самочувствии я побоялась, просто выполнила распоряжение и плюхнулась за стол.
Пододвинув стул, мертвяк сел напротив меня, а на застланную скатертью столешницу положил блюдечко и свой любимый охотничий ножик, от чего мне стало как-то не по себе.
— Зафем это? — спросила я.
— Если тебя потянуло на эксперименты, солнышко моё ненаглядное, то проводить их следует не так, — с этими словами вампир вытянул пробку из склянки и немного налил в блюдечко. — Дай-ка ручку, — он взял ножичек.
Я тут же убрала обе конечности со стола и спрятала под скатерть.
— Нефафю, — помотала я головой. Волдырик очень мешал разговаривать. И вообще, я постоянно перекатывала его во рту, невольно пытаясь содрать.
— Из любопытства всякую дрянь в рот тянуть — это ты хочешь, а ради наглядности каплей крови пожертвовать — жалко? Ладно, смотри.
Он уколол остриём собственный указательный палец и надавил на подушечку. В блюдечко упало несколько алых капель. Жидкость зашипела, стала пузыриться, вспенилась.
— Твоя кровь среагирует не так бурно, — пояснил он. — Но всё же среагирует. Ярочка, неужели так
