кому больше повезет, — изрекла философски бабуля, — ни тот, ни другой не уступит. А чем все это закончится, одному Богу известно. Полина смотрела на Матрену непонимающим взглядом. И бабка смилостивилась, растолковала все подробно, — придется им силушкой померяться, за то, чтоб человеческую судьбу себе отвоевать. Кто победит, тот человеком и останется.
— А побежденный, кем останется? Медведем, навсегда? — не унималась Полина.
— Я думаю, мертвым медведем, — уточнила Матрена, — потому, что никто из них друг другу не уступит, пока жив.
— Когда это случиться? — у Полины опять задрожал голос, — и где?
— Завтра приезжайте на старый кордон к Федору Гаврилычу, лучше места не найти, да в случае чего там и заночуем, не известно, каков итог этой драмы.
Простились до завтра и двинулись в обратный путь. Дед Матвей, видя задумчивость обеих дам, лишних вопросов задавать не стал. Покинув Макаровское, сделали привал, шло время обеда. Развернули припасы и принялись за трапезу. У Марины не было никакого аппетита…
Глава 24
Воротились в Калиновку под вечер и стали дожидаться Петра.
Время тянулось медленно, стемнело и, казалось, пора бы ему уже и прийти, но он все не шел и не шел.
— Маришка, хватит по окнам прыгать, придет он, — успокаивала Матрена, — хотя, может, лучше бы и не приходил.
— Почему, бабуля? — Марине ответ был известен и самой, но хотелось услышать, что скажет Матрена.
— Так, хотя бы оба живы. Каждый кому-то дорог, а после схватки, одного из них не будет. Одним словом, кто бы ни победил, получиться плохо.
Их рассуждения прервал Петр. Он пришел довольный и возбужденный, обнял Марину, от него пахло лесом, малиной и еще, чем-то таежным:
— Здравствуйте, девушки. Я там кабанчика освежевал, может, пожарим. Вы, как? Есть не хотите?
Марина рассматривала его, как будто видела вновь. Ну, Михаил в точности! Как в игре «Найди десять отличий» пыталась увидеть хоть какую-то разницу между этими двумя. Матрена откликнулась на призыв пожарить мясо и разожгла огонь в печи.
— Эй, вы что, обидел кто, что ли?
— Никто нас не обижал. Мы сегодня, вернее уже вчера в Макаровском были. Медведя видели, точнее Михаила, — очнулась Марина, смотревшая, не отрывая глаз, как легко Петр орудует огромным ножом над кабаньей тушей.
— И, какой он?
— Хороший мужик, в общем, это — ты, только днем, — поделилась впечатлениями бабка Матрена, — жена его любит, живут хорошо.
— Он согласился встретиться со мной? — оторвался Петр от разделки мяса.
— Завтра вы должны встретиться на старом кордоне, правда, лесничего мы предупредить не успели. Утром туда поедем. Михаил, ясное дело, и слышать не захотел, чтобы отказаться от человеческой жизни. Придется побороться, — вздохнула Матрена, — ты бы, Петруша, подумал хорошенько, сейчас хоть так живешь, а может получиться, что и этой жизни лишишься.
— Мне, бабуля, терять нечего, если родится ребенок, то я и так ее лишусь. Медведь в собственную шкуру лезть не хочет, а я в его и подавно.
— Раз уж ты все для себя решил, то надо тебе к следующей ночи быть у старого кордона. Михаил там будет еще днем. Чтобы поединок мог считаться справедливым, он должен состояться на закате или рассвете. Тогда каждый из вас может вступить в борьбу и как человек, и как медведь. Но победитель останется в том виде, в каком одержит победу.
— Стало быть, мне нужно добраться туда до заката, не раньше. Хотя, может, мы друг за дружкой не одни сутки пробегаем, тогда уж, как получиться…
Глава 25
Марина удивлялась его хладнокровию и спокойствию. Как будто он просто хотел прогуляться к старому кордону, а не собирался туда, возможно, на свою погибель. Бабуля жарила мясо, а они с Петром вышли на крыльцо. Очень может быть, что это их последнее свидание, Марине хотелось сказать, как сильно она его любит, что верит в него. Что будет ждать его возвращения. Но нужные слова как-то не шли, а молчание говорило само за себя. Он тоже, не говоря ни слова, обнял ее сзади, и так они и стояли, тесно прижавшись, друг к другу и молчали, глядя на ночное звёздное небо, как будто силясь прочесть на нём ответы на вопросы о будущем. Но звёзды светили холодным равнодушным блеском, им было всё равно, что происходит на Земле. Немой диалог с небом был понятен обоим, и ни один не хотел его прерывать. Потом, Матрена позвала их ужинать. Когда с ужином было покончено, Марина собралась проводить Петра и побыть с ним еще немного перед прощанием, но он ее остановил:
— Погоди, Мариш, я еще не ухожу. Мне с бабулей поговорить нужно, — и они с Матреной вышли в сени. А Марина осталась в комнате, не ведая, какие секреты могут быть между Петром и ее бабушкой. Через некоторое время бабка Матрена вернулась, в руках у нее был какой-то увесистый сверток:
— Иди, внученька, проводи Петрушу, ему уже пора.
Марина вышла на крыльцо, он ждал ее, сидя на ступеньках. Она присела рядом, Петр, по обычаю обнял ее за плечи и притянул к себе, целуя в макушку. Как всегда, от него исходила мощная энергетическая волна, а Марина улавливала ее, словно антенна, настроенная именно на его частоту. Она всхлипнула, представив, что это их прощание навсегда, а дальше тревога, неизвестность и, если все случится не в его пользу, то — целая вечность одиночества, без него.
— А, может, не надо? Или хотя бы через неделю? — ей казалось, что она придумала, как оттянуть неизбежность. Он понял её с полуслова:
— Зачем откладывать? Я не могу так больше, понимаешь! — он развернул её лицом к себе. И Марина увидела полные отчаянной решимости глаза.
— Ну, ты же жил так целых двадцать три года, а теперь неделю не можешь? — она не теряла надежды выторговать у него хотя бы несколько дней.
— Жил, пока ты не зашла в мою берлогу. Я так жил бы и дальше, и стал бы медведем в один прекрасный момент, не потому что Полина родила, а потому что озверел бы окончательно, ведь человек во мне медленно слаб и умирал постепенно. Ты думаешь, моё одиночество не располагало меня к этому? Ты во мне человека разбудила, расшевелила всю мою душу. И я больше не смогу жить, как раньше. Лучше никак не жить!
— Прости меня за бестолковость, просто, я боюсь, — она даже не скрывала своих сомнений.
— Не грусти, Мариш, все будет хорошо. Я уверен, у меня все получится.
Это не конец,
