повязкой, лейтенант, ефрейтор, радист.
Капитан. Здравствуйте, папаша.
Священник. Здравствуйте.
Капитан. Надеюсь, мы не помешали?
Священник. Будем надеяться.
Небольшая пауза.
Капитан. Кто это там поет?
Священник. Там их много, добрый человек, много…
Капитан. Я слышу. Целый хор. Люблю хоровое пение, слышал по радио. Но я хотел спросить — что это за люди?
Священник. Я их не знаю.
Капитан. Не знаешь?
Священник. Каждый раз, когда они слышат, что стреляют, они опять поют. Упокой их души, Господи.
Небольшая пауза.
Капитан. А ты?
Священник. Я даю им хлеб. Иногда ловлю рыбу. Тогда я приношу им рыбу…
Капитан. Может, у тебя найдется хлеб и для нас?
Священник. Если ты хочешь есть…
Капитан. Мы все хотим есть!
Лейтенант. Есть и пить!
Священник. У нас только вино…
Лейтенант. Красное или белое?
Священник. Это кровь Господа нашего…
Лейтенант. Значит, красное!
Священник. Да…
Капитан. Хлеб и вино — вот здорово! Мы будем очень благодарны.
Священник уходит.
Лейтенант. Чудной какой-то поп…
Ефрейтор. Прежде всего, мы здесь в укрытии — это главное; прежде всего, мы в укрытии.
Лейтенант. А может, это монастырь!.. Парни, может, нам так повезло, как и не снилось: может, это женский монастырь? Черт побери, монахини иногда бывают — просто пальчики оближешь! Какая-нибудь такая курочка — про грех слыхала только в молитвах и всему еще может научиться! Я с робкими бабами прямо сатанею. Нет, надо все-таки, чтобы было сопротивление.
Радист. А этот все про свое.
Лейтенант. Друзья, когда война кончится, молодость нашу нам никто не вернет. Баб надо брать, пока хочется, и каких помоложе. Провалиться мне на этом странном месте, если мне не хочется.
Тем временем все сели.
Капитан. А я уж думал — вот она, смерть. Ну, думаю, раз это смерть — куда уж нам… Между прочим, вы заслужили по кресту, да, по кресту. Я доложу фельдмаршалу, как только он прибудет.
Радист. Мне бы лучше кусок хлеба.
Капитан. Где Бенджамин?
Лейтенант. Бенджамин здесь.
Капитан. Я его не вижу.
Лейтенант. Я послал его разведать местность. Осторожность прежде всего.
Капитан. Храбрый мальчик. Это его первый вылет. И последний. Как все было?
Радист. Раз, два, три.
Капитан. А где Томас?
Лейтенант. Спасся. Спрыгнул, прежде чем мы загорелись.
Капитан. Спасся…
Лейтенант. Я его видел.
Радист. Эдуард тоже спрыгнул, прежде чем мы загорелись.
Капитан. А Александр?
Радист. Вот о нем ничего не знаю.
Капитан. Для тебя это удар, лейтенант, — из нас никто в шахматы не играет!
Лейтенант. Я уж тоже об этом думал. Ход был мой.
Ефрейтор. Я его видел…
Капитан. Александра?
Ефрейтор. У него горел парашют.
Капитан. Бедняга…
Лейтенант. Ему всегда спилось, что парашют несет его в родной город.
Молчание.
Капитан. А где мы все-таки?
Радист. Вот это самое интересное.
Ефрейтор. Прежде всего, мы в укрытии, это главное. Прежде всего, мы в укрытии.
Капитан. Хлеб и вино… По-моему, на первый случай мы должны быть довольны. А если набраться терпения, можно будет постепенно и разузнать, где мы находимся. За врагов нас здесь не принимают. Кажется, это точно. И язык наш здесь понимают.
Появляется Бенджамин.
Ну что?
Бенджамин. Капитан…
Капитан. Ну говори же!
Бенджамин. Я видел только поющих людей. Старики, женщины, дети. Они сидят за длинным столом, всего двадцать один человек, и поют, а в руках у каждого — хлеб. Такое странное зрелище…
Капитан. Старики, женщины и дети?
Радист. Нельзя ли просто спросить, безо всяких?
Ефрейтор. В какой мы стране?
Радист. Да.
Ефрейтор. Чушь.
Радист. Почему?
Ефрейтор. Они сразу поднимут тревогу: появился враг. Через какой-нибудь час нас поймают.
Лейтенант. Да, он прав.
Ефрейтор. А представьте себе — если мы в каком-нибудь километре от границы, в пятистах метрах…
Радист. Но надо же хоть примерно знать, где эта граница, иначе какой от нее толк.
Ефрейтор. А мы это узнаем.
Радист. Как? Рация вся к черту сломана.
Ефрейтор. Мы это узнаем. Будем говорить про всякую ерунду, вроде между делом, поп и проболтается, — я беру это на себя.
Радист. Может, мы в своей стране…
Капитан. Все возможно.
Радист. Мы в своей стране, но мы не спрашиваем, мы в укрытии — это главное, и в один прекрасный день, когда война давно кончится, окажется, что мы все еще сидим в укрытии, прямо как по уставу, и ни о чем не спрашиваем, и так никогда и не узнаем, что мы дома…
Ефрейтор. Дома, ты говоришь? В этих руинах?
Радист. А вы думаете, друзья, что на родине все будет иначе?
Бенджамин. Тихо!
Лейтенант. Он и вправду несет нам хлеб с вином?
Входит священник с вином и хлебом в сопровождении мальчика и раздает хлеб.
Священник. Это все, что осталось.
Капитан. Спасибо!
Священник. Как только вы съедите этот, надо будет испечь новый.
Летчики стоя молча едят хлеб и пьют вино; каждый отпивает маленький или большой глоток из кружки и передает другому.
Мальчик. Дедушка…
Священник. Они ничего тебе не сделают.
Мальчик. Когда перестанут стрелять?
Священник. Не знаю, сынок. С нами уже ничего не может случиться. Тебе совсем не нужно бояться; в тебя они уже никогда не попадут снова, сынок.
Мальчик. Что это за люди?
Священник. Я их не знаю.
Мальчик. Это были враги?
Священник. Не знаю, сынок. Они хотят есть.
Мальчик. Все хотят есть…
Священник. Возьми эту кружку, она пустая, и принеси другую!
Мальчик уходит.
Капитан. Это твой сын, папаша?
Священник. Нет.
Мальчик приносит другую кружку.
Ефрейтор. Послушай, это, должно быть, монастырь?
Священник. Был монастырь.
Ефрейтор. А где ближайшая деревня?
Священник. Ближайшая деревня… (Передает кружку летчику.) Ближайшая деревня… Ее уже нет.
Ефрейтор. Но какая-то должна быть ближайшая!
Священник. Не знаю. Не вижу. Хотя ты и прав, юноша: какая-то должна быть ближайшая, всегда, как бы далеко это ни было.
Ефрейтор. Так как же далеко?
Священник. Не знаю.
Ефрейтор. Ну примерно?
Священник. Ближайшая деревня, которую я знал, была совсем рядом с нашим монастырем; она сгорела, жители ее погибли, и с ними уже ничего не может случиться. Дальше начинаются леса, поля, где раньше зрели хлеба — в основном рожь, и овес тоже. За ними — болота, равнина, на которой постоянно происходят исторические сражения. Может быть, и следующая ближайшая деревня, которую я никогда не знал, тоже сгорела…
Ефрейтор. Может быть.
Священник. Так уж все устроено. Понять этого я не могу, объяснить это — не могу.
Ефрейтор. Ты, стало быть, хочешь сказать, что сам не знаешь, как далеко до ближайшей
