изукрашенными драгоценными камнями. Все подседельники — из румийского шелка и бу-каламуна, который выткан специально для этой цели и потому не резан и не шит. По краям подседельников вышито имя египетского султана.
На каждой лошади надета кольчуга или панцирь. На луке седла укреплен шлем и много другого оружия.
Ведут также много верблюдов с украшенными паланкинами и мулов с красивыми носилками, покрытыми золотыми дощечками и драгоценными камнями; все ткани расшиты жемчугом. Вообще, если бы описать всю ту роскошь, которую можно видеть в дни открытия канала, мой рассказ слишком удлинился бы.
В этот день все войско султана выстраивается по отрядам и полкам. Каждый отряд носит особое имя и прозвище.
Одних называют Кетамийцами. Они пришли на службу к ал-Муыззу ли-Дин-Алла из Кайрувана; говорят, что их — двадцать тысяч всадников. Другой полк называется Батыли; это — магрибинцы, которые пришли в Египет еще до прибытия султана. Их, как говорят, пятнадцать тысяч всадников. Третий — Масмуди, негры из страны Масмуди, их — тоже двадцать тысяч человек. Четвертый — Машарикэ,[175] Это турки или персы, которых называют так, потому что они по происхождению не арабы; и, хотя большинство из них родилось там же в Египте, все же прозвание их произвели от страны их происхождения. Утверждают, что их — десять тысяч, вид они имеют очень внушительный. Другой отряд называют Абид-аш-Шера, это — рабы, купленные за деньги; их, как говорят, тридцать тысяч человек. Еще один отряд называют бедуинами, их — пятьдесят тысяч всадников. Другой отряд называют Устадами, это — рабы, белые и черные, купленные для разного рода услуг, их — тридцать тысяч всадников.
Еще одни отряд называется Серайи;[176] это пехотинцы, собранные из разных стран. У них есть особый военачальник, который и заботится о них. Каждая народность, из составляющих этот отряд, сражается присущим ей оружием; их — десять тысяч человек. Другой полк называется Зиндж,[177] сражается исключительно мечами; их, как утверждали, тридцать тысяч человек.
Все эти воины состоят на жаловании у султана и каждый из них получает по чину порцион и месячное вознаграждение. Казна никогда не выписывает требований для солдат, хотя бы даже на один динар, ни на чиновников, ни на подданных; все доходы с областей наместники из года в год передают в казну, а из казны в установленное время выплачивают содержание этим воинам, так что ни чиновникам, ни подданным не приходится страдать от требований солдат.
Кроме того, был еще отряд, состоявший из царских сыновей и сыновей пашей различных стран, собравшихся в Египте; их не считают принадлежащими к составу войск. Там были князья из Магриба, Йемена, Рума, Славянских земель, Нубии, Абиссинии, сыновья Хосрова Дехлевийского, прибывшие туда вместе с матерью, сыновья грузинских царей, дейлемские царевичи и сыновья Туркестанского хакана.
Было там еще и много людей других профессий, как например: ораторы, литераторы, поэты, законоведы, и все они состояли на жаловании у султана.
При этом никто из вельмож не получал меньше пятисот динаров жалованья, а были и такие, которые получали две тысячи магрибинских динаров. Дела у них не было никакого, только, когда везир открывал собрание, они должны были пойти поклониться ему, а затем снова могли идти по домам.
Теперь перейдем снова к рассказу об открытии канала.
Рано утром в тот день, когда султан намеревается выехать на открытие канала, нанимают десять тысяч человек вести тех лошадей, о которых мы упоминали раньше. Они ведут их по сотням, впереди музыканты играют на трубах, бьют в барабаны и литавры, сзади идет полк солдат.
Так идут от дверей султанского гарема до самой плотины на канале и так же возвращаются назад. Каждому наемному человеку, ведущему лошадь, дают по три дирхема. За лошадьми ведут верблюдов с люльками и паланкинами, за ними — мулов с носилками.
В это время поодаль от всего войска и лошадей выехал сам султан. Это был молодой человек, стройный и красивый.[178] Он принадлежит к числу потомков повелителя правоверных Хусейна ибн-Али ибн-Абу-Талиба, да помилует господь их обоих! Волосы на голове у него были обриты. Он сидел на муле, седло и удила которого были без всяких украшений, без золота и серебра. На нем была белая рубашка, а сверху длинный и широкий плащ, какие обыкновенно носят в арабских странах. Такие плащи в Персии называют “дураа”, а рубашку, как мне сообщали, называют “дибаки”. На голове у него был тюрбан того же цвета,[179] в руках — ценная плеть.
Перед ним шло шестьсот человек пеших Дейлемитов, в румийских одеждах, тканых золотом; они были подпоясаны, а рукава у них, по египетскому обычаю, были широкие. Все они несли дротики и топоры и были обуты в ременные сандалии.
Носитель зонтика едет вместе с султаном. Он сидит на коне, на голове у него парчевый, разукрашенный драгоценными камнями, тюрбан, на нем одет кафтан, который стоит десять тысяч магрибинских динаров. В руках у него зонтик, необычайно роскошной работы, расшитый драгоценными камнями и жемчугом. Других всадников рядом с султаном не было, и перед ними шли Дейлемиты, о которых я уже упоминал.
По правую и по левую руку от него шло несколько евнухов с курильницами и жгло амбру и алоэ. По обычаю народ, если султан приближался к нему, тотчас же падал на колени и молился за него. Сзади него шел везир, старший кадий и многочисленная толпа ученых и вельмож.
Таким образом султан ехал до того места, где для него была устроена палатка, до самой плотины на канале, то есть до устья его. Не слезая с коня, он останавливался там. Через час султану вручали кирку для того, чтобы он бросил ею в плотину. Народ тотчас же устремлялся к ней, кирками, заступами и лопатами разрывал плотину. Тогда вздувшаяся вода своей собственной силой прорывает плотину и устремляется в канал.
В этот день все жители Мисра и Каира идут смотреть на открытие канала и предаются самым удивительным забавам и развлечениям. Первое судно, которое входит в канал, наполнено глухонемыми, по-персидски называемыми “гунг у лал”, — это считают за доброе предзнаменование и в этот день султан раздает им милостыню.
У султана было двадцать одно судно, для которых возле замка устроен водоем, площадью в два-три мейдана.[180] Длина каждого из этих судов около пятидесяти гезов, ширина — двадцать гезов. Они чрезвычайно пышно разукрашены золотом, серебром, драгоценными камнями и шелками; если бы я захотел описать их, мне пришлось бы исписать много
