думы Александра Невзорова, православный меценат, спонсор городской прессы и ночной губернатор Санкт-Петербурга, как он сам себя называл. В прошлом — простой вышибала легендарного кафе «Роза ветров», создатель самой могущественной группировки бандитов, невысокий худощавый человек без правой руки. С ним было трудно здороваться. Когда он протягивал левую для рукопожатия, мне хотелось ответить тем же, но я вовремя ловил себя на нелепости этой мысли. И это сразу ставило в тупик.
Кумарин умел быть простым парнем. Не помню уже, сколько раз он предлагал совершенно не связанным с криминальной средой людям: пиарщикам, журналистам, каким-то дизайнерам-компьютерщикам, чуть ли не прохожим — зайти в директорский кабинет ночного клуба «Голливудские ночи»[161], где располагалась одна из резиденций ночного губернатора, на сходняк — типа поучаствовать в качестве народного заседателя на бандитском суде. Я как-то приехал в этот клуб на концерт Pet Shop Boys. А из дуэта приехал только Нил Теннант с мини-диском и хотел выступить под фанеру. Народ возмутился: билеты были дорогие, реклама пафосная. Наехали на директора, мерзкого скользкого паренька. Тот перевел стрелки на формального владельца клуба Славу Шевченко[162]. А Шевченко — на реального хозяина клуба Кумарина, прибывшего с многочисленной охраной. Иду по служебной лестнице, слышу в кабинете разговор на повышенных тонах. Распахивается железная дверь. Голова Кумарина:
— О, Димон! Зайди срочно, тебя ждем специально. Рассуди нас.
— А что случилось, Владимир Сергеевич?
— Да пидорок тут один рамсы попутал[163]. Загляни, интересно твое мнение.
И втягивает меня в кабинет за лацкан пальто. Там сидят оба брата Шевченко (старший купил себе место в думской фракции ЛДПР, как и присутствовавший там Глущенко — Миша Хохол), кто-то еще из тамбовских, вроде бы Валера Ледовских, пара неизвестных мне авторитетов и в углу, скорчившись от приступа гастрита, жалкий растерянный англичанин. Суть терки[164]: кто виноват в том, что зрители пришли на концерт легендарной группы, а второго участника нет?
Трудно описать идиотизм ситуации. Это был именно суд. Гражданское дело. Иск. Я теоретически знал, как происходит терка. Собирается определенное количество авторитетов. Кворум— пять-семь человек. Председательствует смотрящий. Держатель общака, самый авторитетный. Причем не решает, как князь на суде, а именно регламентирует процесс, давая слово участникам. Никто не кричит, но эмоции допускаются. Даже поощряются. Самые убедительные ораторы — те, кто говорит спокойно и тихо. Первым выступает «истец», делает заявление — предъяву. Обязательно оценивает ущерб и недополученную прибыль. Принцип скорее британский, чем немецкий, — отсылка к предыдущему опыту, к практике. Вроде была уже такая предъява, решили так-то. Значит, надо поставить «ответчика» на такие-то деньги[165]. Председатель следит за тем, чтобы не нарушались понятия: типа нельзя вору предъявлять кражу, нельзя жулику предъявлять кидок, если он кинул барыгу, а не своих, то есть братву. После оглашения предъявы смотрящий спрашивает «ответчика»: «Ты сам за себя отвечаешь или ты чей-то?» Обязательное уточнение. Если ответ: «Сам за себя» — процедура идет своим ходом. Если ответчик под чьей-то крышей, то он может быть свободен, крыша с ним и будет дальше разбираться, теперь ответственна она.
В том суде предъяву делал Слава Шевченко к Нилу. Британский певец что-то лопотал, путая слова. Вроде бы звали его лично, не дуэт, а виноват продюсер. Кумарин остановил процедуру.
— Значит, так. Ты, пидорок, иди пой. Как следует. От начала и до конца. И чтобы народ счастлив был. За двоих пой, понял? Ты, Славик, больше такой херни не допускай, проверить надо было. Разбираться будем с тем, кто тебя нагрел. Наливай!
И трясущийся Нил пулей вылетел по направлению к стойке звукорежиссера, чтобы объяснить, какой трек фанеры когда включать, а бандиты стали пить Hennessy, который услужливо разлил по пластмассовым стаканчикам младший брат Шевченко — Сергей. Потом эта история получила продолжение: предъяву сделали журналисту Максиму К., который вроде бы и организовывал тот концерт. Максим, узнав об этом, написал заяву ментам, возбудили дело. Но рекламный журнал и десять тысяч долларов отдал тамбовским. На терке он прикрылся своей крышей — Русланом Коляком. Тот стал воевать с братьями — в результате один был убит, второй лишился депутатского мандата. Во время очередного, уже девятого, покушения на Коляка ему отстрелили нижнюю челюсть. В результате десятка операций в Военно-медицинской академии он смог есть и говорить, хотя выглядел жутковато. И, шамкая, рассказывал мне, что его заказали братья. А через полгода его все-таки убили в Ялте выстрелом в упор. Прямо на набережной, в пляжном кафе. Коляк даже не успел поднять свой помповик, заряженный медвежьими пулями, с которым последние годы вообще не расставался… На отпевание во Владимирский собор заехал Кумарин. Побыл недолго. Демонстративно. Все же Коляк был свой, тамбовский. Хоть и стремный, но вместе катали лохов на катранах[166], да и вообще…
Кумарин был азартен. За это и поплатился. Я помню его в роли ночного губернатора: он действительно принимал всех желающих, сидя в кабаке. Под столом стоял кожаный портфель. Глава бандитского Петербурга выслушивал очередного просителя, как Ленин — ходока[167], доставал соответствующую пачку денег и вручал. Сумасшедшие и терпилы стояли в очереди и умоляли охранников-быков допустить их к благодетелю. Ресторан «Аустерия» в Петропавловской крепости, «Голливудские ночи», Golden Dolls[168] на Невском — много еще было приемных у Сергеича. И денег много. Не оскудевала рука дающего. Зачем ему это было надо? Скорее всего, это такая форма легкого помешательства. Ну не выпить столько текилы, не свозить на Кубу всех манекенщиц-моделей, не рассудить всех спорящих. А тамбовский холдинг к тому времени включал тысячи фирм, десятки банков и сотни реально действующих производств.
Уже много лет Кумарин за решеткой и вряд ли выйдет на свободу. А много мог бы рассказать этот человек, если бы захотел. Но крепко держит язык за зубами, отрицая любые бизнес-связи с Владимиром Путиным. Даже факт знакомства. Только какое это имеет значение: Кумарин регулярно общался с Ириной Ивановной Яковлевой, и она мне прямо говорила: у Сергеича есть «контакт с Первым[169]». Поэтому он такой безбашенный. Только не помогло это ему, как видим. Хотя ведь жив. Не убили, не отравили, просто заперли. Не в золотую клетку, в обычную.
ПЕРВОГРАД
Кокаиновый Петербург: начало
Если писать путеводитель по кокаиновому Петербургу, то начать надо с диско-клуба «Конюшенный двор», а закончить Смольным. Да, в доме за пропилеями[170] тоже нюхали. Я знаю как минимум троих кокаиновых наркоманов, занимавших должности вице-губернаторов. Нет, четверых. Но
