учителей Церкви, – защитил их от возражений еретиков, и в то же время обличил их лжемудрования о Сыне Божием[311]. Подобным образом, писал св. Афанасий в защиту св. Дионисия александрийскаго, в сочинении котораго, против Савеллия, ариане думали найти подтверждение своего лжеучения[312].
Опровергая, таким образом, арианския мнения и доказательства по частям, св. Афанасий долго не решался предпринять более полное разсмотрение тех оснований, какия они думали найти для себя в Св. Писании. Не трудность разрешить лжеумствования, но высота предмета, о котором так дерзко и произвольно разсуждали нечестивые, устрашала истиннаго Богослова. Между тем, иноки египетские многократно просили у него обличения на нечестивую ересь Ария. Посылая, наконец, им ответ, он писал; «Простите мне, человеку немощному. Сколько имел я желания писать, сколько понуждал себя размышлять о Божестве Слова, столько ведение удалялось от меня, – и в той мере, как я думал постигнуть его, чувствовал себя им оставляемым. Не мог я написать, что, казалось, и было на мысли; но и что написал, вышло слабее бывшаго в уме, хотя краткаго, очертания истины. Поверьте мне, – часто решался я удержаться, не писать более. Но чтобы молчанием и вас не огорчить, и вопрошающих вас и любящих спорить не задерживать на путях нечестия, я понудил себя написать немногое. Примите сие не как полное изложение учения о Божестве Слова, но как писание, которое может послужить и к обличению нечестия христоборцев, и к наставлению, желающих, на путь здраваго благочестия во Христе»[313]. Посылая то же слово к Серапиону, епископу тмуитскому, св. Афанасий воспретил списывать его даже для себя, прибавляя: «не безопасно издавать свои писания невежде, особенно – о догматах высочайших и главнейших, дабы, по немощи или по неясности, недостаточно сказанное не обратилось во вред читающим», и потому просил восполнить недосказанное и возвратить[314]. Так смиренно думал о своих трудах, так осторожно сообщал их другим Святитель александрийский.
Получая новые вопросы и возражения, св. Афанасий писал на них новые ответы и опровержения. Обращая внимание и на ходившия по рукам сочинения Ария и Астерия софиста[315], разрешал их хитросплетенныя умствования, обличал привратныя изъяснения Слова Божия. Так составились еще три слова «против ариан», и все были приняты Церковию с торжеством, как победоносное оружие против злочестивых врагов. Оне вознаграждали первые, не совсем счастливые, опыты полемики других против ариан, и открыли путь новым поборникам истины. Сочинения Маркелла анкирскаго, против Астерия, ранее написанныя, подверглись подозрениям в неправомыслии, и по своей темноте и неопределенности, действительно, могли заслуживать такое нарекание[316]. Писания св. Евстафия антиохийскаго, также одного из первых защитников православия против ариан, оклеветаннаго ими в савеллианстве, и много лет томившегося в безвестности заточения, не могли иметь обширнаго влияния, и, может быть, даже были истребляемы арианами[317]. Вот, что имели православные в отпор арианам, до появления обширнаго творения Афанасиева. А вслед за ним, явились двенадцать книг «о Св. Троицы» галликанскаго епископа Илария, из города Нуатье, писанныя им, во время заточения во Фригии (до 360 г.), для православных западной Церкви[318]. Прошло не более пяти или шести лет после того, как св. Афанасий написал свое первое письмо против ариан, – выступил на тоже поприще со свежими силами, недавно окончивший свое образование в Афинах, и посетивший Египет, клирик Церкви кесарийский в Каппадокии и будущий ея епископ, св. Василий, с своими книгами «против Евномия»[319]. За тем уже часто стали появляться новые труды, в опровержение арианства, того же св. Василия, св. Григория Богослова, св. Григория Нисскаго и других. Таким образом, шестидесятилетний старец, из пустыни поражавший врага, который отнял у него все, кроме его веры, стал предводителем этой священной дружины словом ратовавших за Слово.
Но арианское нечестие возставало не только против Божества Сына Божия: оно распространяло столько же ложныя мнения и о третьей Ипостаси Св. Троицы, о Св. Духе, отвергая Его единосущие с Отцем и Сыном, и признавая Его творением Сына. Св. Афанасий замечал это еще в словах против ариан[320]. Другие отступили от ариан в учении о Сыне Божием, но остались при прежнем заблуждении относительно Духа Святаго. – Узнав об этом новом видоизменении ереси, св. Афанасий с ревностию занялся его опровержением, доказывая единосущие и равное достоинство Духа Святаго с Отцем и Сыном[321]. Так св. Афанасий предначал борьбу с духоборцами, которая довершена была вторым Вселенским Собором. «И что прежде даровано было, – скажем со св. Григорием Богословом, – великому числу Отцов утвердить в догмате о Сыне, то он богодухновенно преподал в последствии о Духе Святом».
И не одними богословскими трудами своими св. Афанасий поражал своих врагов. По просьбе тех же иноков, которые желали иметь опровержение арианства, он написал историю современных бедствий Церкви, от начала Мелетиева раскола[322]. Уже по своему содержанию, эта история естественно становилась новым обличением против ариан: потому что имеет своим предметом изобразить их козни, насилия, гонения. Тем более она получила обличительный характер от изложения: назначаемая св. Афанасием для преданных ему иноков, как домашняя запись, она представляет события и взгляд писателя в их истинном виде. Особенно св. Афанасий останавливается на событиях последних двух или трех лет, после миланскаго собора, и здесь разсказ часто сменяется суждением, в котором отзывается голос чувства, огорченнаго нечестием, нарушением всякаго порядка и жестокостями преобладающих гонителей. Из этой истории, вместе, видно и то, что, не смотря на разобщение со своими друзьями, в пустыне он знал, что делалось и вне Египта, что, напр., говорил в его пользу Ливерий, что писал Осия, и чем окончилось их изгнание. Никто не забывал великаго Святителя в изгнании, кому дорога была вера.
Так, и в удалении от дел Церкви, Святитель непрерывно был занят ея нуждами, ея скорбями и страданиями.
Между тем, обстоятельства Церкви александрийской, по-видимому, готовы были принять благоприятный оборот для православных. Георгий был изгнан гражданами Александрии[323], выведенными из терпения его корыстолюбием и притеснениями. Он захватил в свои руки селитряный и соляный промыслы в Египте; взял в свое заведование добывание папируса и тростника; завел, чтобы никто, кроме приставленных от него людей, не смел хоронить умерших, и за это собирал себе плату[324]. Встречая сопротивление, он доносил Констанцию на непокорных, как на бунтовщиков[325]. Ожесточенный народ напал на него в церкви Дионисия (26 авг. 358 г.), и угрожал его умертвить, так что он вскоре должен был оставить город.
С
