— При чем тут это? — Донарассмеялась. — А разве не все мужчины похожи на кобелей?
— По-моему, нет.
— А по-моему, да.
— И Кеймерон?
— Что вы! Конечно, нет.
— Выходит, вы ошибаетесь: не все мужчиныпохожи на кобелей.
— Мистер Кеймерон был совсем другой —такой вежливый, деликатный. Никогда не давал рукам воли. Иногда похлопает поплечу, но дружески, а не как мужчина.
— Мистер Кеймерон не испытывал к ШирлиБрюс такие же чувства, как Шарплз?
— Не знаю.
— А как вам кажется?
— Я почти ничего не знаю о Ширли.
— А о Шарплзе?
Тоже. Я никогда не говорила с ним о Ширли.Шарплз — ее опекун, наверное, поэтому он к ней так внимателен. Послушайте, неслишком ли далеко мы зашли? Вы мастер вытягивать из людей информацию, а ясовсем не умею держать язык за зубами. Вернемся лучше к моим картинам и квороне. Кстати, не хотите конфет? Я вообще не люблю сладкого, но кто-то прислалмне коробку леденцов…
Неожиданно заскрипела дверь и в комнату безстука вошла женщина средних лет, худощавая и смуглая. Маленький вздернутый носпридавал ее лицу несколько смешное выражение, резко контрастирующее с надменнойманерой держаться.
— Привет, мама! — воскликнула Дона.Женщина посмотрела на меня.
— Познакомься, мама, это мистер Лэм.
Я произнес дежурную фразу, что, мол, рад еевидеть. Она слегка наклонила голову и сдержанно проговорила:
— Здравствуйте, мистер Лэм.
Было заметно, что мысли ее чем-то заняты.Увидев папку с рисунками, она недовольно спросила:
— По-прежнему занимаешься этимиглупостями? Дона рассмеялась:
— Да так, малюю понемножку.
— Надо зарабатывать на жизнь, а нетратить время попусту. Долго это будет продолжаться? — сквозь зубыпроцедила миссис Грэфтон.
По лицу Доны я понял, что мать постояннотвердит ей одно и то же.
— Успокойся, мама. Вот увидишь,когда-нибудь у меня все будет хорошо. Сядь, пожалуйста.
Миссис Грэфтон села на стул и с недовериемпокосилась на меня. В ее глазах появилось что-то хищное. По-видимому, она былаочень наблюдательной.
— Откуда эти конфеты?
— По почте прислали. Я еще не пробовала.
— Тебе надо думать о замужестве, —назидательно заметила миссис Грэфтон, открывая коробку и придвигая ее ко мне.
Теперь ее глаза выражали, скорее, интерес, чемвраждебность. Она спросила вкрадчиво:
— Не хотите ли конфет, мистер Лэм?
— Спасибо, я не ем сладкого по утрам.
Миссис Грэфтон взяла леденец, положила его врот. Хотела было что-то сказать, но передумала и потянулась за вторым. Помолчавеще немного, с отвращением воскликнула:
— Ох уж эти фараоны!
— Что случилось, мама? — спросилаДона, убирая папку с рисунками в шкаф.
— Это законченные идиоты! — МиссисГрэфтон взяла третий леденец. — Ты получила мою записку?
— Да.
— Ты знала, что я приду?
— Да.
Миссис Грэфтон посмотрела на меня.
— Пожалуй, я пойду, — сказалаона. — Может, в следующий раз…
— Из какой вы газеты? — спросилаДона.
— Я не журналист. Просто интересуюсь…
— Чем? — спросила миссис Грэфтон.
— Воронами, — улыбнулся я.
— А я думала, вы журналист, —протянула Дона.
— Нет.
— Журналист! — воскликнуламать. — Дона, тебе что, делать нечего, кроме как болтать с каким-тожурналистом? Нельзя быть такой доверчивой. Пора, наконец, научиться держатьязык за зубами.
— Но, мама, он ведь не журналист.
— А кто же?
— Я… — Дона запнулась и, растерянноулыбнувшись, обратилась ко мне: — Мистер Лэм, может быть, вы сами ответите намамин вопрос?
Я обернулся к миссис Грэфтон.
— Дело в том, что я интересуюсь…
Неожиданно лицо миссис Грэфтон исказилагримаса:
— Дона, что ты мне подсунула?
— Что такое, мама?
— Этот последний леденец… Ты меняотравила!
— Мамочка! Что случилось?!
Миссис Грэфтон быстро заговорила по-испански.Я не понимал ни слова, но по лицу Доны было ясно, что она в ужасе отуслышанного.
— Так, значит, теперь ты решила убитьменя, — по-английски заключила мать и протянула руку в сторону.
Я заметил, как блеснула сталь, и бросился кмиссис Грэфтон, которая выхватила нож, чтобы метнуть его в Дону. Ее руку я неуспел поймать, только уцепился за рукав. Нож, описав короткую дугу, упал напол.
Миссис Грэфтон снова закричала по-испански,кинулась к ванной комнате, но не смогла добежать до нее и упала на стул,сотрясаясь от рвоты.
Мы с Доной пытались довести миссис Грэфтон доспальни, и тут кто-то стал нам помогать. Я поднял глаза: это был сержант Бьюда.Я не заметил, как он вошел.
— Что случилось? — спросил он.
— Она думает, что ее отравили. Бьюдапосмотрел на коробку конфет.
— Леденцы?
— Да.
— У вас есть горчица? — спросил онДону.
— Да.
— Разведите ее в воде, подогрейте и дайтевыпить. Побольше. Где у вас телефон?
— У меня нет телефона. Иногда я звоню отхозяйки, это в доме напротив.
Бьюда вышел. Мы остались наедине с миссисГрэфтон. Дона приготовила горчичную воду. Миссис Грэфтон стонала, еебеспрерывно рвало. Казалось, рвота никогда не кончится. Но вот постепенно онастала стихать и, наконец, прекратилась. Я вернулся в гостиную, чтобы найти нож.Искать не пришлось — он был воткнут в пол посреди комнаты. Но это был вовсе нетот нож, который Хуанита Грэфтон попыталась метнуть в свою дочь, а обычныйкухонный нож с деревянной ручкой. Лезвие его было слегка испачкано краской.
Я не стал до него дотрагиваться.
