его Бакланов.
– Пойми же, там, в Севастополе людей не меньше гибнет. Там кровью умываются. Павших хоронить не успевают. При этом твои же донцы гибнут. Вон, у капитана Кречена двое братьев под ядрами стоят на бастионах. Да что я тебе говорю? На карту поставлена судьба России. Коль возьмём Карс – всё, войне конец. До Константинополя прямая дорога.
– Так, куда же мы со своими силёнками на Константинополь попрём? – усомнился Бакланов.
– Не важно. Главное угрозу создать. Я уже разослал армянских купцов. Те поднимают панику, мол, армия идёт бесчисленная и прямо к Константинополю. Из Эрзерума уже богатые торговцы бегут. Коль в самой столице поднимется паника, султан тут же запросит мира. Пропадёт весь смысл в этой войне. Англичане и Французы бились за спасение Турции, а мы к ним с заднего крыльца…. Теперь понимаешь?
– Понимаю, конечно, – пожал плечами Бакланов.
– Поэтому и тороплюсь. Каждый час дорог. Каждый час – это сотни убитых там, под Севастополем.
***
Спустя несколько дней после неудачного штурма Муравьёв вызвал Бакланова к себе.
– Вот, что Яков Петрович, сдайте мелик-кейский отряд полковнику Тихоцкому. Вы мне здесь нужны. Я получил неутешительные донесения. Омер-паша высадился в Батуме и двинулся с войсками в Гурию. Один из отрядов он отправил к Эрзеруму в помощь Селим-паше. А тот, как я предполагаю, уже спешит на помощь к Карсу. Я вынужден отправиться через хребет Сагалунг и встретить его. Позвал я вас, дабы передать некоторые приказания на время моего отсутствия. Вы, я думаю, прекрасно знаете все обязанности, которые лягут на ваши плечи, как на начальника блокадной линии.
– Знаю. Постараюсь всё в точности исполнить.
– Обязанности велики, но я надеюсь, что вы справитесь, как никто другой. Положение наше следующее: как я сказал, Селим-паша наступает из Эрзерума, Омер-паша из Батума. В их планы входит прийти на помощь Карсу и продлить оборону, пока не подоспеют французские и английские части из-под Севастополя. Нельзя подобного допустить. Поэтому, я намерен разбить Селима до того, как он успеет перейти через горы. Что вы об этом думаете?
– Можно откровенно?
– Именно! Именно – откровенно, – потребовал Муравьёв.
– Я бы на вашем месте не отходил от крепости.
– Вот как! Ну, продолжайте! Очень интересно! – изумился Муравьёв.
– Вести из Эрзерума могут быть недостоверными, – предположил Бакланов. – У Селим-паши не может быть в отряде больше десяти тысяч. А половина из них – башибузуки. Вряд ли он с такими силами рискнёт перейти Сагалуский хребет. У Сагалукской крепости его две сотни моих казаков с одной батареей сдержат.
– Может быть, – нехотя согласился Муравьёв.
– Омер-паша – другое дело, – продолжал Бакланов. – У него больше тридцати тысяч. Но надо учесть: нынче поздняя осень. Начинаются дожди. Дороги размыты, реки разливаются, в горах уже снег выпал. Через перевалы он не сможет перетащить артиллерию и обоз. Если Омер думает успеть на выручку Уильямсу до глубокого снега, то ему надо поспешить. Он явится с одними ружьями и запасами еды в ранцах у солдат на пару дней. Однако Омер-паша не дурак. Он не пойдёт в ловушку, а будет выжидать в надёжном месте, пока французы не пришлют помощь. Скорее всего, это он сам вам прислал такие сведения: мол, идёт грозная сила.
– Хорошо, предположим, соглашусь с тобой. Но в чем его хитрость?
– А вот в чём. Мои казачки по селениям местным ездили, да с армянами разговаривали. Так, вот, разведчики мне принесли другие сведения.
– Какие же?
– В Пеньяках, тут, неподалёку заготовлено продовольствие и порох. Туда же пригнали сотню телег. Как только вы отправитесь за Сагалуский хребет, так сразу же турки попытаются прорваться. Сделают сильную вылазку, пробьют нашу блокаду и впустят в город транспорт. Тогда нам точно до зимы Карс не взять. А зимой какая осада?
– Допустим, – согласился Муравьёв. – Но, а если действительно от Эрзерума и от Батума идёт подкрепление. Хоть какое, но подкрепление. Что тогда?
– Так, Господи, в добрый час! – воскликнул Бакланов. – Надо раздвинуть блокадную линию, и пусть проходят в город. У них за стенами без того голод и холера завелась, а тут ещё несколько тысяч едоков притопают. Вот, только вчера ко мне старейшины приходили, молили, чтобы я женщин и детей пропустил из Карса. Мрут сотнями. А ещё морозы прихватили по ночам. В городе все дрова сожгли, так им нынче топить нечем.
– В таком положении, Уильямс попытается всеми силами прорваться, – предположил Муравьёв.
– Не сможет. У нас артиллерия сильнее и кони сытые. Расстреляем и сомнём.
– Позвольте, но если в Пеньяках, как вы говорите, у них заготовлено продовольствие, они могут под прикрытием корпуса Омер-паши его сопроводит в Карс, – выдвинул предположение Муравьёв. – Как можно сему помешать?
– В этом случае прошу дать мне полную свободу действия. Мои казаки не пропустят ни одного ишака.
– Вы правы! – наконец изрёк Муравьёв и протянул руку Бакланову. – Я остаюсь! Благодарю вас за совет.
В штабную палатку вбежал Виктор. Он был сильно возбуждён. Глаза горели.
– Разрешите доложить!
– Докладывайте!
– Над крепостью белый флаг.
Эпилог
Закрытая пролётка, запряжённая двойкой крепких высоких коней, въехала в Бахчисарай. На месте кучера сидели двое солдат. Пролётка остановилась возле постоялого двора. Один из солдат быстро спрыгнул и открыл дверцу экипажа. Высокий подтянутый майор со штабным аксельбантом на мундире уверенно ступил на землю. На руках тонкие кожаные перчатки. Обут в щегольские короткие сапоги.
– Лошадей накорми, – приказал он денщику. – Через час выезжаем. Я пока пройдусь, ноги разомну.
Майор не спеша прошёлся по торговой улице, без всякого интереса разглядывая диковинки на прилавках. Торговцы, завидев богатого покупателя, предлагали ему наперебой свои товары. Майор неопределённо кивал, но не проявлял интереса. Наконец на пути ему попалась кофейня, и он решил в неё заглянуть. В небольшом закрытом дворике стояли низкие чистые столы. Вокруг столов на пуфах сидели местные татары в халатах. Пили кофе, дымили кальянами. Слепой музыкант играл на Сазе что-то печальное, заунывное.
Любезный хозяин в белой блузе с широкими рукавами и в малиновой расшитой жилетке предложил гостю присесть за столик. Офицер попросил принести кофе, но не крепкий и свежие сливки. Рядом за таким же столиком сидел рыжебородый татарин в дорогом халате. На поясе у него красовался кинжал в серебряных ножнах. Майора поразило его лицо. Левая часть была изуродована шрамами. При этом шрамы свежие, едва затянувшиеся.
– Простите, а вы не подскажите, долго ли ехать до Севастополя? – спросил у него майор, стараясь как-то завести разговор.
– Если поторопитесь, то к вечеру поспеете, – ответил татарин. Понял, что майор хочет поговорить, спросил: – Вы
