— Гляжу я, как вы тут сами разобрались! Того гляди… — он осекся. — Как бы худого с вами не сделалось, вот о чем душа болит, — тихо прибавил он. — Вы мне оба ведь как родные.
При этих словах Катенька не выдержала и, отвернувшись, почти побежала к себе в комнату, даже не взглянув на мужа и на Николая.
— Для чего ты завел этот разговор? — нахмурился Алексей, обернувшись к Дымову. — Тебе будто нравится ее дразнить.
— Я, кажется, уже ответил, в чем дело! Мне отнюдь не доставляет удовольствия дразнить Катерину или тебя, но… Но мне становится дурно при мысли о том, куда могут завести вас ваши выкрутасы! Все эти новомодные веяния и…
— Прекрати! — оборвал его Долентовский. — Ты похож на старика, который ведет нравоучительные беседы перед лицом неразумных юнцов! А ведь, позволь тебе напомнить, мы вместе служили, и между нами почти нету разницы в возрасте. Нас одинаково воспитывали, мы читали одни и те же книги, прошли одну и ту же службу и вот я вижу и слышу человека, который говорит так, как будто ему лет сто! Ты мне не отец, позволь тебе напомнить!
— Ну, не сердись. Да, я не прав, вмешиваясь в твои дела. Но я хочу тебе сказать, что твоя жена — моя ближайшая родственница…
— Она твоя тетка, мой друг!
— Да, тетка. Но она младше меня и довольно значительно. И по праву старшинства…
— Ну да, да! По праву старшинства перед ней — ты, пожалуй, и прав в своих рассуждениях, но я…
— Хорошо! Я более не скажу ни слова! — Дымов скрестил руки на груди и отвернулся к окну.
— Только не вздумай дуться, дружище, — Алексей похлопал Николая по плечу.
— О чем ты… Какие могут быть обиды. Это тебе следует обижаться на меня.
— Оставим это, — Долентовский махнул рукой. — Расскажи мне лучше о своих делах. Ты едешь по делам семейным?
— Да.
— Надеюсь, ничего серьезного?
— Батюшка задумал сделаться здешним помещиком.
— Вот как?
— Да. А посему мне велено тут осмотреть одно поместье, выставленное на продажу. Впрочем, не думаю, что Петр Петрович решит его купить.
— Отчего?
— Да что-то несерьезное предложение.
— Кто же продает?
— Лопухин. Может, слышал? Ваш сосед, из ближайших.
— Лопухин?.. — протянул Алексей. — Как же, имя мне знакомое. И более чем… Я бы даже хотел знать этого человека меньше.
— А что такое?
— Да нет, ничего… Ничего особенного, — Алексей встряхнул головой. — Не обращай внимания.
— Однако это странно, — заметил Дымов, но более ничего не прибавил.
— Да что это такое! Как он смеет! Что ты ему сказал? — Катенька накинулась на мужа, лишь только они оказались наедине.
— Что? Что такое? — изумился Алексей. — Да ты не в себе как будто!
— Не в себе? — она стиснула руки. — Что ты наговорил Николаю обо мне?
— Ровным счетом ничего, — холодно ответил тот.
Его лицо приняло крайне неприятное выражение, которое раньше непременно взволновало бы Катеньку, но теперь она попросту не обратила на это никакого внимания и принялась метаться по комнате.
— Ах, он расскажет обо всем брату, непременно расскажет… — бормотала она.
— О чем расскажет? — тихо поинтересовался Долентовский.
— Обо мне, — машинально ответила Катерина, — о нем…
— О ком — о нем?
— Об Андрее, разумеется, — проговорилась она и тут же осеклась.
Катенька подняла на мужа испуганные глаза. Его ответный взгляд был непроницаем и как будто невозмутим.
— Что же должен Николай рассказать вашему брату о вас и о… — Долентовский сделал вид, что вспоминает, — и об Андрее, кажется?
Катерина замерла. С лица ее схлынула краска, и оно сделалось белее январского снега.
— Так что? — тихо настаивал муж. — Может быть, тебе стоит для начала поведать обо всем мне?
— Я… я… — запнулась она.
— Я слушаю, — от голоса Долентовского веяло тихой яростью, но внешне он оставался совершенно спокойным.
— Я люблю его, — заплетающимся языком вымолвила Катенька.
Она не ожидала от себя этого! Как только это признание посмело сорваться с ее губ? И что же делать теперь?..
— Вот как? — переспросил в притворном удивлении Алексей. — Ты любишь Андрея? Какого Андрея?
— Лопухина, — язык будто действовал сам по себе, не слушая приказов разума.
«Что я делаю? Что делаю?» — вертелось в голове у Катерины.
— Стало быть, ты любишь Андрея Лопухина… Как мило… И как сильно ты его любишь? — продолжал Долентовский.
— Не… не знаю…
— Не знаешь?.. Как странно. По-моему, если любишь человека, то совершенно определенно представляешь, насколько сильно ты его любишь. Можешь ли ты обходиться без него, или это исключено? Что сильнее, долг или любовь? Чем проще пожертвовать: законным мужем или любовником?.. — Алексей еще долго мог бы продолжать в том же духе, но Катенька не выдержала.
— Перестань! — крикнула она. — Перестань! Я не могу это слушать!
Он закусил губу и замолчал. Катерина, тяжело дыша, отвернулась к окну. Некоторое время оба молчали, потом Алексей нарушил тишину и произнес:
— Странно, что ты не можешь слушать правду… Неужели ты так далеко зашла во лжи? — он знал, насколько далеко зашла его жена и знал, что вина ее перед ним была невелика, но продолжал провоцировать ее своими намеками.
— Далеко! — блестя глазами, она повернулась к нему.
— Насколько далеко?
Катенька не ответила.
— Что ж ты молчишь? — спросил Алексей.
Она опустила голову.
— Чего ты желаешь, Катенька? — мягко произнес он. — Катенька, милая моя… — Алексей подошел к жене и, протянув к ней руки, попытался обнять ее.
«Стоит ей теперь сказать мне только одно слово, одно слово „прости“, и я тут же забуду обо всем и никогда не вспомню об этой ее ошибке», — подумал он.
— Нет, нет! — Катерина вдруг резко оттолкнула его.
— Я люблю тебя и прошу успокоиться, — Долентовский вдруг почувствовал сильное волнение.
Странно, но до этого момента он почти не волновался. Все было игрой для него, не более. Теперь же Алексей почувствовал, что может потерять женщину, которую любит больше всего на свете!
— Катенька, ты не в себе… Но завтра все переменится, все пройдет, — жарко продолжил он.
— Нет! Ничего не переменится! Все останется, как и прежде! — ее будто прорвало. — Я не останусь здесь! Не останусь! Я не хочу быть с тобой… Я… я никогда не любила тебя! Ты заставил меня стать твоей женой!
