— Ты считаешь меня слишком худой? — Она подумала, что могла бы и обидеться.
— Не слишком, но худой, — признался Алан.
Его ответ насмешил Шейлу. Он смотрел на ее прелестный смеющийся рот и радовался. Давно ли она едва начала улыбаться, а сегодня впервые засмеялась. Ради одного этого стоило потрудиться, подумал он.
— Не хочешь рассказать о мужчинах в твоей жизни? — предложил Алан.
— О каких мужчинах? — недовольно спросила Шейла, перестав смеяться.
— Ну… о своих приятелях.
— У меня не было приятелей, потому что на свидания у меня никогда не оставалось времени. Я работала с утра до вечера как каторжная…
Шейла замолчала, осознав, что сейчас расскажет о том, о чем лучше не вспоминать. Начнет говорить о невыносимых условиях работы в издательстве Эшбрука, придется рассказать и о его издевательском отношении. Слово за слово… Нет, не может она выставить на позор свою сестру. Подняв глаза, она лукаво посмотрела на Алана.
— Лучше ты расскажи, как это на моем пальце оказалось твое обручальное кольцо?
Алан сдвинул брови и отвел глаза.
Только теперь Шейла сообразила, что кольцо старинное и вряд ли он купил его специально для нее.
— Извини меня, — торопливо заговорила она. — Если это связано с болезненными воспоминаниями…
— Конечно, если ты любил человека, с которым связаны эти воспоминания и которого больше нет на этом свете, то неизбежно испытываешь боль.
У Шейлы перехватило дыхание от ужаса. Широко раскрыв глаза, она произнесла дрожащим голосом:
— Твоя невеста умерла?
Алан грустно покачал головой.
— У меня никогда не было невесты.
Шейла продолжала сочувственно смотреть на него.
— Тогда почему?.. — Она не успела договорить.
— Позволь, я объясню. Как я уже рассказывал тебе, с этим домом связаны самые лучшие мои воспоминания. Никто так не любил меня, как моя тетушка. Ее смерть для меня большая потеря. И хотя я давно вырос, но понятие «дом» олицетворяла для меня она. — Алан поднял на Шейлу глаза. — Взрослые мужчины тоже чувствуют себя сиротами, когда из их жизни уходит самый близкий, самый родной человек.
Шейла напряженно слушала его.
— После похорон я был не в состоянии приезжать в опустевший дом. Если бы не чета Андерсонов, я бы продал его. Но надо было выполнить волю тетушки. Когда я открыл шкатулку, где хранились особо ценные документы, то нашел обручальное кольцо моей тетушки.
Шейла ахнула.
— Ты надел ее обручальное кольцо на мой палец?! Ты же совсем не знал меня тогда. Что тебя заставило так поступить?
— Я знал, что кольцо мне вряд ли понадобится…
— Ты не думал о женитьбе? — удивилась Шейла.
— Нет, не думал. Я собирался отдать кольцо Майклу для его жены Кларенс. Но дело в том, что у моей тетушки были удивительно красивые руки с очень тонкими пальцами. Кольцо надо было увеличить в размере для того, чтобы оно налезло на палец Кларенс. Мне все было некогда заняться этим, и я решил, что Майкл сам может отдать кольцо ювелиру. С этой целью я и заехал к нему в клинику в ту самую субботу…
— Когда меня привезли туда! — догадалась Шейла.
— Ты исключительно догадливая девушка, — насмешливо прокомментировал ее возглас Алан. — Но, если ты меня будешь все время перебивать, я никогда не закончу.
— Извини, я больше не буду, — пообещала Шейла.
— Майкл был занят в это время на операции. Я приехал позже, когда он должен был освободиться, но оказалось, что он готовится принять нового пациента, которого я увидел в коридоре на каталке, жертву уличного происшествия.
— Это была я? — не удержалась Шейла.
Алан посмотрел на нее с насмешливым упреком, но тут же выражение его лица стало серьезным.
— Хорошо, что ты не могла видеть себя в тот момент, бедная девочка! — Он удрученно покачал головой, вспоминая бледное окровавленное лицо на каталке.
— И что было дальше?
— Я уехал, чтобы вернуться на следующий день. Но и тогда Майкл был чрезвычайно занят. Встретив в коридоре знакомую медсестру, я спросил, как самочувствие той юной девушки, которую доставили накануне. Она была из другого отделения, но посоветовала зайти в реанимацию. Мне все равно надо было дождаться брата, и я поднялся.
— Ты не поленился подняться на пятый этаж, чтобы посмотреть на меня? — Шейла пристально смотрела на Алана.
— Смотреть там было не на что, — проворчал он. — Вся в проводах и трубках, без сознания.
— Но ты и в следующие дни приходил ко мне, — с возмущением заявила Шейла, требуя достоверности изложения событий. — Когда меня уже перевели в обычную палату и не было никаких проводов и трубок.
— Ну, жалко мне тебя стало. Ко всем идут вереницы посетителей, а тебя никто не навещает. К тому времени тебе дали имя, поскольку сама ты ничего не помнила. Бедная Одри, подумал я, лежит там одна-одинешенька…
— Спасибо, я поняла, что ты очень добрый и великодушный человек, — сдержанно поблагодарила его Шейла. Тон, каким Алан давал объяснение, показался ей вдруг обидным. Но какое право у нее на обиды?
— Говорю тебе, я эгоист до мозга костей. Все меня таким считают. Можешь спросить у моего брата, дорогая Шейла, если не веришь.
— Готова верить тебе на слово, — сухо ответила она. — И все-таки, когда и почему ты надел мне на палец это обручальное кольцо?
— Когда?.. А… мы с тобой разговаривали в первый раз, ты заснула, и я обратил внимание на твои тонкие изящные пальцы. Такие же, как были у моей тетушки. Кольцо я носил с собой в нагрудном кармане, просто забыл оставить дома. Вот я и решил его примерить. Оно пришлось тебе в самую пору. Я глазам своим не поверил. А тут медсестра вошла в палату, сказала, что мне пора уходить. Неудобно было при ней снимать с тебя спящей кольцо. Что она подумала бы?
— Ты мог бы забрать его в следующий раз, когда я не спала, — сказала Шейла, но голос ее предательски дрогнул.
— Видишь ли, назвавшись твоим женихом, я получил право посещать тебя в любое удобное для меня время. — Алан пожал плечами.
Шейле не терпелось спросить, зачем ему было нужно регулярно посещать ее, почему он добровольно взял на себя обязанность заботиться о ней? Непонятное глубокое смущение помешало ей сделать это.
8
На следующий день Алан уехал в Нью-Йорк. Шейла весь день была предоставлена сама себе. Без него она снова почувствовала себя чужой в этом доме, самозванкой, непонятно по какой причине удостоенной чести проживать здесь. Ее представления о том, что с ней будет дальше, были расплывчатыми. Сумбур в душе и в мыслях действовал на нее угнетающе. Странным ей казалось и поведение Алана, который все происходящее воспринимал как должное. К вечеру она довела себя до такого состояния, что вернувшийся к ужину Алан боялся с ней заговорить. Наконец, когда они покончили с трапезой, он внимательно посмотрел на нее и тихо спросил:
