Впрочем, наверное, я зря стараюсь… Психологи шутят, чтопосле того, как человек овладел понятиями, он уже не в силах понять, что можетбыть как-то по-другому. Мы не можем попробовать подумать как ребенок, хотяраньше справлялись с этой задачей без всяких проблем, более того — иначе и неумели. Сколько бы я сейчас ни рассказывал о том, как думает ребенок, ужепользующийся словами, но еще не овладевший понятиями, ни мои читатели, ни дажея сам не сможем себе этого «представить». Поэтому я предлагаю простозафиксировать «правильную» мысль: ребенок-дошкольник пользуется словами, но онидля него — просто имена вещей, а не понятия, содержащие в себе определенныйобобщающий и глубокий смысл.
Мы можем общаться с нашим ребенком, но это не значит, что мыспособны понимать друг друга правильно. Уже разработаны компьютерные программы,которые способны имитировать собеседника. Вы задаете вопросы, высказываетесуждения, вам отвечают, тоже что-то такое говорят. И все вроде бы в тему. Незнаешь, что это программа, а не человек, — ни в жизнь не догадаешься. Таки с ребенком.
Общение с ребенком, если ты не понимаешь, что он мыслитсовсем иначе, не вызывает никаких серьезных подозрений. «Да, он, конечно,ошибается и говорит глупости, но ведь это естественно — он жемаленький», — думаем мы. И в последнем мы абсолютно правы: он маленький.Однако он вовсе не допускает ошибок, он просто думает совсем иначе, не припомощи слов, точнее говоря — без понятий.
Примечание: «Сумасшедшее мышление»
Ученые, исследующие мышление ребенка, частенько называют его— это мышление — «сумасшедшим». Чтобы убедиться в том, что ученые, хоть иперегибают палку, но зрят-таки в корень, достаточно перечислить те особенностидетского мышления, которые в научном мире считаются уже абсолютно доказанными ине вызывают никакого сомнения.
Эгоцентризм. Ребенок воспринимает окружающий мир как своепродолжение, Окружающий мир, как ему кажется, существует только для того, чтобыотвечать его нуждам. Ребенок не может рассматривать себя и окружающий мир поотдельности, а какие-то связи между явлениями и событиями вне отношений с ним —это вообще за гранью его понимания.
Синкретизм. Это такая особенность мышления, когда всесвязывается со всем без всяких на то оснований, абсолютно произвольно. Всеможно всем объяснить, все можно со всем соединить и не испытать при этом нималейшего дискомфорта. Вот пример такого разговора, На вопрос: «Почему лодкиплывут?» ребенок пяти лет отвечает: «Их вода движет». Все, кажется, логично… Новзрослый уточняет: «А кто приводит в движение воду?» «Лодки», — отвечаетребенок.
Детский реализм. Взрослый человек воспринимает окружающиймир относительно объективно, он воспринимает то, что фактически воспринимает.Реальность ребенка другая — он воспринимает не то, что видит, а то, что знает опредметах, его окружающих. Вот почему он рисует прозрачный дом, то естьизображает стены, которых не видно на модели. Классический пример такой ошибки— удав, проглотивший слона, из «Маленького принца» Антуана де Сент-Экзюпери.Прослеживается это специфическое восприятие реальности и в «портретах». Ребенокизображает те части лица, которые он выучил. Если он не помнит про нос илиброви, или уши, он никогда их не нарисует, сколько бы мы ни крутили перед нимсвоим лицом, надеясь, что он дорисует «потерявшуюся» деталь. Нет, он ее неувидит, потому что он видит только то, что знает.
Анимизм. Ребенок не способен различить живое и неживое. Оннаделяет способностью думать, чувствовать, произвольно действовать любойнеодушевленный предмет — начиная с игрушки и заканчивая автомобилем илиоблаком. Только после 10–11 лет ребенок примиряется с тем фактом, что живытолько биологические организмы. Где-то с этого момента и можно думать о том,чтобы вводить биологию в его образовательную программу.
В деле воспитания развитие навыков должно предшествоватьразвитию ума.
Аристотель
Артифициализм. Ребенок смотрит на мир из себя, а не состороны. Он — центр Мироздания. И поэтому он убежден в том, что всесуществующее — горы, деревья, звезды — создано по воле человека. Этаособенность детского мышления приводит к тому, что он очень специфическимобразом определяет для себя окружающие его предметы. «Стул» для него — это «то,на чем сидят», «Солнце» — это «чтобы нам было светло». «Мама» — это та, которая«готовит еду».
Пустяки, дело житейское!
Конечно, понятия, которыми мыслит семилетка, отличаются отпонятий, которыми оперирует одиннадцати- или тринадцатилетний ребенок. Те, всвою очередь, отличаются от тех, которые организуют сознаниечетырнадцатилетнего подростка. Однако же, все эти изменения не идут ни в какоесравнение с тем переворотом, изменением самой сущности понятия, что переживаетребенок на рубеже трех-четырех лет. В чем заключается этот качественный рывок?
Слова поначалу, как мы уже знаем, не играют никакой роли вего поведении. Ребенком движут ощущения, а не рассуждения. Мы — взрослые —опираемся на логику, он — ребенок — на чувствование. Нам слова (понятия)диктуют правила жизни, а ребенок управляется со словами так, как емузаблагорассудится, то есть сам творит нужные ему правила из любого подручногоматериала. Грубо говоря, если мы узнаем, что где-то «тупик», то ребенок,услышав слово «тупик» и даже как-то по-своему поняв это слово, скорее всего, несогласится с тем, что если «тупик», то там не пройти. Конечно, он можетпродемонстрировать нам «необычайно серьезное суждение», но оно будет толькоказаться таковым.
У семилетнего ребенка спрашивают: «Поплывет или потонетрезиновый мячик?» Ребенок отвечает — «Конечно, поплывет!» На вопрос: «Почемупоплывет?», ребенок ответит — «Потому что легкий». Если же продолжить допрос:«А гвоздик, он ведь легче мячика, он поплывет или потонет?», ребенок смущатьсяне будет — «Гвоздик потонет, он же железный». «А консервная банка поплывет?»«Поплывет», — ответит ребенок. «Но ведь она железная…» — «Зато у нее дноцелое!» Ребенок мыслит интуитивно, и слова, понятия для него — это вовсе неспособ прийти к какому-то логическому выводу, а лишь средство сформулироватьтот вывод, который он делает на совершенно другом, более простом уровневосприятия. Хотя рассуждать при этом он может с полной серьезностью.
Однажды Сонечка, будучи двух лет и восьми месяцев от роду,пришла домой из детского сада и с самым что ни на есть серьезным видомрассказала мне историю следующего содержания. Воспитательница дала детямзадание назвать одежду, которую надевают зимой на улицу (а дело, собственно,зимой и происходило). В ответ на вопрос воспитательницы: «А что мы наденем на голову?»одна девочка сказала — «Косынку». «Представляешь, — говорит мнеСоня, — она сказала: «Косынку»! Зимой — косынку! Ничего не понимает! Какаякосынка?! Шапку!» Процесс размышлений, стоящих за этими словами, кажетсяфантастическим! Ребенок понимает, что такое «зима», что бывают «шапки», абывают «косынки», и каждому головному убору — свой сезон! Феерично!
