– Это нам скелет, а старичку – Наполеон.
– Сам не знаю. Он кажущиеся шнурки связал у кажущегося Наполеона, а у скелета из-за этого ноги заплетаются.
История одного скелета
Лера прищурился, потом, наоборот, вытаращил глаза, но как ни старался, так и не смог ничего разглядеть.
– Давай ближе подойдём, – предложил он.
– Давай, – кивнул Шурка.
Но тут подъехал милицейский газик и, лихо развернувшись, затормозил у крыльца. Из машины во главе с участковым выбрался наряд милиции. За милицией прибыла машина «скорой помощи».
Спустя минуту дядя Ваня вышел на улицу. Под мышками у него, будто два больших плюшевых медведя, болтались алкоголик Лёшик и лжеучитель Франц Фридрихович. За ними шествовала Травиата Гермогеновна с подбитым глазом. Следом санитары вынесли на носилках благообразного старичка. Старичок открывал рот, словно рыба, выброшенная на берег, и силился нечто сказать. Вместо слов из его горла вылетало лишь сипение. Шею инвалида укрывала бинтовая повязка. Кроме того, у него была забинтована рука и колено, а на груди лежала металлическая палочка. Лера всмотрелся и присвистнул от удивления.
Какой-то неизвестный великан завязал ортопедическое приспособление в настоящий морской узел.
– Кто его так? – посмотрел Лера на друга.
Шурка почесал за ухом.
– Да никто, сам.
– Как это сам? – не поверил Лера.
– Да просто. Дед этот увидел Наполеона и давай орать что есть мочи. Вот горло и сорвал.
– А рука? А нога? – напомнил Лера.
– Так он сам себя по коленке кулаком и колотил, когда кричал мужикам, как надо Наполеона бить.
– Ну, а железную палку тогда кто на узел завязал? Тоже дед?
– Нет, – заважничал Шурка, – палки вязать только мой Наполеон умеет.
– Наполеон?
– В смысле скелет. Я вот сейчас проверил. Оказывается, при жизни он работал силачом в цирке. Подковы гнул. А потом выкурил одну-единственную сигарету и умер.
– От одной сигареты? – опять не поверил Лера. – Что-то ты выдумываешь.
– Ничего не выдумываю, – обиделся Шурка. – Когда человек курит, у него резко сужаются кровеносные сосуды. У силача из-за этого произошёл спазм и кровоизлияние в мозг. Он потерял сознание, упал на мостовую, ударился виском о бордюр и умер.
– А как же скелет в нашу школу попал?
– Вначале его забрали в медицинский институт для изучения анатомии человека. А лет через двадцать в нашу школу передали, как шефский подарок. И он у нас в анатомическом кабинете ещё лет десять стоял. Потом, когда появилось пластмассовое пособие, настоящий скелет спрятали. Вот он с тех пор в шкафу у Фенечки и пылился.
Словно чувствуя, что говорят о нём, скелет выбежал на крыльцо кафе. Мальчишки глянули и ахнули. Сохранив иллюзорное лицо Наполеона Бонапарта, он теперь был облачён в мундир майора милиции. Самое странное, что настоящие милиционеры и даже дядя Ваня не заметили подвоха, и как младшие по званию исполняли все приказы недавнего императора.
– Как же он ими командует, когда ему говорить нечем? – задумался Лера, наблюдая, как скелет суетится у машин и начальственно машет руками.
– Наверное, мысленно, – предположил Шурка.
– Но у него же и мозгов нет, – напомнил Лера.
Там, где червяк не проползёт
В полуподвальной камере, куда посадили Франца Фридриховича и Лёшика, уже находился какой-то бородатый косматый субъект, который то и дело почёсывался и пытался что-то на себе поймать.
– Блохастый, – шепнул Лёшик на ухо лжеучителю.
Инопланетянин не понял, но тут на него перескочило одно из насекомых.
– Ах! – схватился он за шею.
– Пулекс ирританс, – сказал Фу-Фью по латыни, проникнув силой мысли в энциклопедические справочники землян, и с важным видом перевёл: – Блоха человеческая.
– Я и говорю, – вздохнул румынский алкоголик, – блохиус паразитиус. Такие маленькие и кусачие, а скачут так, что никакому зайцу не угнаться.
Посмотрев на косматый источник блох, инопланетянин щёлкнул пальцами. В следующий миг во всклокоченной голове незнакомца, в его бороде, в усах и даже бровях стало раз за разом постреливать. Всё сильней и сильней. Вскоре казалось, что где-то в разнобой палят из десятка ружей.
– Уй! Ай! Ой! – стал подпрыгивать блохастый, когда треск переместился с головы за пазуху и даже в его ветхие штаны.
– Что это с ним? – удивился Лёшик.
– Уничтожение пулекс ирританс при помощи высоких технологий, – заявил не без гордости Фу-Фью.
Изобретатель кошачьей катапульты сделал растерянное лицо и выпятил нижнюю губу, показывая всем своим видом, что ничего не понял.
– Локальная прожарка, – уточнил снисходительно инопланетянин. – Разогреваются только блохи, которые от высокой температуры лопаются, как мыльные пузыри.
– Локальная – это значит по отдельности?
– Ну да, ограниченная. Каждая пулекс раскаляется до критической[48]температуры, а потом – шпок! – и её нет.
К тому времени «стрельба» на теле косматого субъекта прекратилась, и он вдруг ощутил, что по нему ничто больше не скачет и ничто его не кусает.
Сразу и безоговорочно поверив в чудодейственную силу высоких технологий, Лёшик безмятежно растянулся на деревянных нарах. Франц Фридрихович, напротив, не на шутку загрустил. Мысли о скелете, который странным образом из Наполеона превратился в майора милиции, не давали ему покоя. Инопланетный завхоз был уверен, что анатомическое пособие, как и классные оценки, оживили и натравили на него ученики профессора Тьюпля, который категорически возражал против его опытов над землянами. Опасаясь, что грозный скелет вот-вот заявится в камеру, лжебиолог решил немедленно бежать с этой небезопасной для здоровья планеты.
Приблизившись к забранному металлическим щитом окну, Фу-Фью внимательно изучил крошечные отверстия в металле, сквозь которые в камеру пробивались тонкие лучики света. Через столь мизерное пространство не смог бы протиснуться даже дождевой червь. Но коробчатый инопланетянин, как ни удивительно, повеселел и с довольным видом потёр ладошки.
– Иди-ка сюда, – поманил он пальцем Лёшика.
