и побежала обратно к изгороди.
— Пока, мисс Элли! Спасибо, что подписала мой гипс.
— Не за что, милая. Было приятно с тобой познакомиться.
Мы с Люком молчали, пока она проскальзывала через расширяющееся пространство в живой изгороди, очевидно, неофициальное место, через которое Пирсоны проходили, чтобы попасть в мой двор.
Как только она ушла, и раздвижная дверь в их дом открылась и закрылась, молчание между мной и Люком переросло во что-то большое и неудобное, но, черт возьми, я не собиралась заговаривать первой. Да и что бы я сказала?
«Извини, я просто приставала к твоей дочери по поводу твоей, по-видимому, умершей жены?», «Девушки?». Тьфу, как бы я это ни сформулировала в своей голове, звучала как стерва.
— Итак, — медленно произнес он, весь такой опасный, низкий и тихий, и от этого у меня по рукам побежали мурашки. — Не хочешь рассказать мне, что, черт возьми, это был за маленький разговор?
9
Люк
— Просто проявляю добрососедские чувства, — мгновенно ответила Элли.
Она одарила меня милой улыбкой, от которой у меня заныли зубы. Солнцезащитные очки-авиаторы сидели у нее на лице, и мне не понравилось, что за ними я не мог полностью разглядеть ее глаза. Но мне не нужно было их видеть, чтобы помнить, что они того же цвета, что и озеро сегодня.
Если бы я был менее упрямым человеком, кем-то менее решительным, раз уж выбрал курс действий, я, возможно, забеспокоился бы о том, почему думаю о том факте, что глаза Элли как цвет озера, когда его освещает солнце.
Но я не переживал. Это была естественная реакция человека, который соблюдал целибат так долго, что замечал подобные вещи.
Это было естественно, черт возьми.
— О чем ты с ней говорила?
Элли постучала себя по подбородку и наклонилась вперед, но я не сводил глаз с собственного отражения в ее солнцезащитных очках, а не с глубокого выреза простого темно-синего купальника. Это не должно выглядеть так сексуально, как выглядело. Но я бы поставил на то, что на Элли все выглядело сексуально.
— Ну, сначала я спросила ее, знает ли она, какой у тебя характер. — Она сделала паузу, склонив голову набок, в то время как я закатил глаза. — О, подожди, нет, я этого не делала. Это неправильно, потому что мой мир не вращается вокруг тебя.
Когда я упер руки в бока, она встала с кресла и повторила мою позу. За исключением того, что выглядело это как в модном журнале. С растрепанными светлыми волосами, невероятно длинными подтянутыми ногами, и изгибом бедер, переходящим в талию и обратно в грудь, Элли Саттон была чертовски сногсшибательна.
Я ненавидел это.
И поскольку я ненавидел это, чувствовал себя резким и неприветливым просто от того, что был в ее присутствии без буфера.
— Моей дочери вход воспрещен. — Я ожесточил свое лицо, увеличивая пространство между нами. За исключением того, что она сделала то же самое.
— Ей, вообще-то твоя дочь подошла сюда. Ты хочешь, чтобы я игнорировала ее? Заставляла чувствовать себя обузой? — Элли усмехнулась, качая головой… Отвращение? Разочарование? — Приди в себя, Пирсон.
— Конечно, я не хочу, чтобы ты заставляла ее чувствовать себя обузой, — выдавил я.
— Хорошо. Потому что я знаю, каково это, и, если она заговорит со мной, я отвечу.
Мой мозг дал сбой из-за услышанного, и я постарался не смотреть на нее подозрительно прищуренными глазами. Что это должно было означать?
Что-то в том, что я стоял перед ней, заставляло меня чувствовать себя обманутым. Мысль пришла из той части мозга, которая обладала самыми тонкими фильтрами. Элли росла, используя любую представившуюся ей возможность. Она могла бы сделать со своей жизнью все что угодно, выбор лежал перед ней, как ровная колода карт в руках крупье, вероятно, на серебряном блюде.
Просто благодаря тому, что Элли родилась в семье нужных людей, теперь она обладала огромной властью. Она могла уволить любого в главном офисе, если бы захотела, любого из мужчин и женщин, которые изо дня в день обеспечивали бесперебойную работу «Волков».
Вот почему я был не настолько глуп, чтобы огрызнуться на нее в ответ, хотя слова были готовы сорваться с легкостью.
— Не волнуйся, я скажу Фейт, чтобы она оставила тебя в покое, — сказал я, повернулся и зашагал к дому.
Снова услышал звук, раздраженное фырканье, которое царапнуло мою кожу, как кошачий язык. Грубо и неприятно.
— Я разговариваю с бабушкой, папа. — Фейт повернула телефон, и лицо моей мамы поприветствовало меня.
Я одарил Фейт притворно сердитым взглядом.
— Кто научил тебя пользоваться FaceTime?
— Ты. — Она хихикнула.
Одной рукой я взъерошил ей волосы.
— Что за ужасная была идея.
— Фейт только что рассказывала о твоей новой соседке, мисс Элли, — сказала мама многозначительным голосом. — Как Элли Саттон?
Она уже слышала новость. Я контролировал лицо с тех пор, как у мамы появилась эта ужасная способность видеть меня насквозь. Особенно когда я этого не хотел.
— Эй, турбо, — сказал я Фейт, — почему бы тебе не пойти поиграть в своей комнате, хорошо? Я хочу поговорить с бабушкой.
Фейт на секунду она открыла рот, собиралась возразить, но вместо этого печально кивнула.
— Увидимся завтра, бабушка. Люблю тебя!
Моя мама улыбнулась.
— Я тоже тебя люблю, детка. Увидимся в аэропорту. Я буду той, у кого будет чемодан.
Фейт чмокнула экран и побежала по коридору в свою спальню.
— Твоя соседка — Александра Саттон? — сразу спросила мама.
Я потер лоб и повернул экран, чтобы она могла лучше меня видеть.
— Да.
— Не говори так взволнованно по этому поводу. — На ее лице отразилось беспокойство.
— Я не волнуюсь.
— Что с ней не так?
Она существует.
Это было то, что я хотел сказать. Что было не так с Элли, так это то, что она существовала в доме рядом со мной и на работе, и я не мог убежать от нее.
— Люк, — медленно произнесла мама, когда я не ответил сразу. — Что ты сделал?
Я тяжело вздохнул.
— Мы можем просто поговорить об этом завтра?
— Нет. Я прячусь от твоей сестры.
— Ребенок свел ее с ума, да? Держу пари, так.
Она приподняла бровь.
— Не меняй тему.
Я поерзал на диване и мельком взглянул через большое стеклянное окно на озеро. Я не мог видеть Элли там, где она сидела на своей лужайке, но знал, что она все еще там. Видел папки с логотипом «Волков», сложенные рядом с ее креслом.
Наконец, я встретился взглядом с понимающими голубыми глазами мамы.
— Я был не совсем
