кушала те яблоки, из которых вырезала серединки, и осторожно макала целые плоды в жидкость в бадье.
— Ты даже и не представляешь, какие таинства хранятся здесь, — со странной маниакальностью в голосе произнесла Анаис. — Я тут недалеко нашла целую кладовую весьма полезных вещиц. Хочешь, покажу?
— Никогда не интересовалась зельеварением, — тактично ответила Аня, спрятав руки за спину. — Но спасибо! Что это ты такое делаешь?
— Это ирония, — странно улыбнувшись, ответила Анаис и ткнула тонкую полую трубку в одно из целых плодов, потянув поршень, присоединенный к ней, на себя, а затем вылив яблочный сок из трубки на песок.
— Можно попробовать? — осторожно спросила Аня и потянулась за фруктом, но подруга ударила ее по руке. — Ай!
— Нельзя! Они ядовитые.
— Для кого ты это делаешь тогда? Кого-то хочешь отравить?
— Ты знала, что один такой плод — это и яд, и одновременно противоядие? Если вдруг меня кто-то поймает и решит ограбить, то отведает моих яблочек. А когда этот кто-то будет умолять меня о противоядии, я ему дам другое яблочко, неядовитое. Но с одним условием! И вот уже я ограблю неудачливого грабителя.
— Очень-очень коварно, Анька! — восхитилась подруга и захихикала.
Анаис вытащила из бадьи наливной ярко-красный плод, обманчиво питательный и смертельно опасный, и повертела его в руках. Девушка посмотрела на него, хитро улыбнулась и положила к себе в котомку.
Глава XII
Ноги бились и резались о бесконечные заросли взрослого раскидистого папоротника, оттеснившего своих конкурентов по краям бурного ручейка, стремительно направляющегося куда-то по склону вниз. По мере приближения к ручью еле уловимый вдалеке шелест воды превращался во все больший звуковой хаос. Бежавшую на носочках вдоль узенькой речушки Анаис было совершенно не слышно из-за оглушительного шума постоянно ударяющейся о многочисленные камни и коряги воды. И лишь иногда топот по небольшим мосткам, расположенным в случайных местах поперек ручья, мог посоперничать с тем грохотом. Свет лишь редкими лучами солнца доходил до перелеска.
Девушка вскарабкивалась на большие валуны, скользкие и слизкие от воды и водорослей, или же достаточно ловко залезала на деревья, откуда она быстрыми и резкими движениями доставала стрелы и "нагревала" наконечники в своей руке так, что те накалялись до оранжевой каймы, натягивала их в таком состоянии на тетиву и выпускала в сторону ив и тополей. Каждая такая магия приносила адскую боль, девушка морщилась и цокала, из глаз лились слезы; ладонь неимоверно жгло, однако ожогов на ней не оставалось. Затем Анаис так же быстро и ловко перескакивала на противоположный берег либо по камешкам, торчащим из воды, либо по весьма замысловатым веткам вековых деревьев, раскинувшихся, словно лианы, за выпущенными стрелами. Лежащие ли на земле, иль слабо воткнутые в дерево, они все же оставляли след на цели — место, куда попадала стрела, было слегка обуглено и имело черную отметину. Анаис устраивал такой результат. Именно это ей обещала рукопись "Превращение алебарды в магический атрибут". Однако девушка, не останавливаясь, бежала дальше и продолжала свои попытки, совершенствуясь в новом мастерстве.
Вместе с тем она также пробовала свои силы в направленной огненной магии, однако выходило это гораздо сложнее и менее успешно. Вставая на скользкие валуны и пытаясь сосредоточиться, Анаис несколько раз чуть не попадала под бурный поток. Ее руки накалялись до предела и приносили ей нестерпимую боль. Девушка, плача, не видя перед собой ничего, пускала достаточно большие шары огня в воздух, но далеко не всегда они доходили до необходимой цели.
Река заканчивалась и уходила в глубокую неровную дыру посреди леса, которая скорее всего внизу переходила в небольшой узкий грот. Анаис трясущимися ногами вскарабкалась на вершину камня, выступающего прямиком перед ямой. Самое время было научиться еще одной магии. Девушка, которая незадолго до этого страдала от нестерпимого жжения на руках от довольно безобидного колдовства, должна была ощутить эту же боль всем телом. В горле пересохло, Анаис задрожала и крепко-накрепко затянула колчан. Она закрыла глаза, заплакала и завизжала, переступая с ноги на ноги и схватившись за волосы мертвой хваткой. Затем она выдохнула, и скрестила руки у груди. Каждая клеточка ее тела трепетала и наполнялась огнем; Анаис тряслась так, будто ее знобило. Она рыдала и выла от боли, но, когда весь ее стан "накалился" настолько сильно, что озарился светло-рыжим жарким светом, девушка, издалека похожая в тот момент на огонек, выдвинула ногу вперед, выкрикнула несколько ругательных слов и в той же позе вертикально прыгнула вниз. Летела она достаточно долго, однако, нырнув в озеро, не почувствовала ничего, лишь легкую ласку воды. Всплыв наружу, Анаис перестала "светиться", магия пропала, подействовав именно так, как было нужно. Девушка, потирая глаза, убрав мокрые волосы с лица и выплюнув всю воду изо рта, расхохоталась и восхищенно закричала, посмотрев высоко наверх, где через казавшуюся большой вблизи, но такую маленькую с огромного расстояния неровно очерченную дыру можно было увидеть кусочек неба. Солнце выглянуло, и редкие его лучи осветили грот и Анаис. Девушка поморщилась и улыбнулась небу.
* * *
Мышцы свело, а дыхание периодически перехватывало от боли в груди. Анаис, прихрамывая, шла по мягкой болотистой земле, внимательно смотря под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь смертельно опасную змеюку. Перебравшись в самую чащу леса, где из-за густых ветвистых крон не мог проникнуть ни один лучик солнца, неподалеку она услышала легкие всхлипывания и протяжные девичьи вздохи. Анаис не без труда и усилий вскарабкалась на четвереньках по невысокому холму к источнику горестных звуков, цепляясь за прохладные мшистые многочисленные коряги, меж которых выступали редкие поросли молодого папоротника.
Пройдя чуть далее вглубь чащи, Анаис пришла к некому подобию большого запущенного капища. Из густых зарослей кустарников и кустов дикой малины выглядывали напрочь загнившие домовины, покрывшиеся чернью, и бесформенные камни, служащие, по-видимому, могильными плитами. Выше всех этих атрибутов древнего безымянного кладбища стоял такой же почерневшей деревянный идол, изображавший огромное вытянутое лицо женщины с вырезанными пустыми глазницами.
Вдалеке бабушка Яга что-то приколдовывала над ветхой, чуть ли не рассыпающейся по частям домовиной. Из-под земли вырастали лианы хмеля, которые накрепко обхватывали корпус конструкции. Ближе к краю капища сидела на бревнышке Машка, периодически вытиравшая нос, уткнувшись в тоненькую книжку. Над одной лишь страницей девушка корпела достаточно долго, то и дело уточняя у бабушки, что значит то или иное слово, однако Яга, занятая магическим восстановлением памятников, отвечала не очень охотно, чем смущала Машу. Анаис осторожно подошла к ней и присела рядышком. Взглянув ей в лицо, она заметила, что Машка вся
