мама. Она убирает за ухо воображаемую прядь, хотя ветра нет. Она явно нервничает из-за предстоящего ужина.
– Вы тоже! – отзываюсь я. – Ребята и зверята.
Они спускаются вниз по тропинке. Мы слышим, как заводится и уезжает машина.
– Привет, Натти, – говорит Харпер.
Нат игнорирует ее, и я замечаю, что его едва заметно трясет. Харпер плюхается на диван и прижимает руку к щеке, как будто остужая.
– Ты сегодня обгорела? – спрашиваю я. Она не выглядит особо красной, но в темноте не очень понятно.
Она качает головой.
– Все в порядке, Натти?
– Конечно. – Он стучит ногтем указательного пальца по большому. Я уже давно понял: это значит, что он лжет.
Нат достает пиво из обоих карманов и предлагает нам с Харпер.
– Нет, – резко отвечает она. – Натти, я же писала тебе. Я больше этим не увлекаюсь.
– Да ладно! – его голос звучит как-то странно. – Уайлдер вот выпьет баночку.
Хотя я не говорил, что буду.
– Нет, – отрезает она. – Хватит.
Нат передает мне бутылку, но я качаю головой. Не хочу, чтобы Харпер было еще тяжелее.
– Ну и ладно, – бросает он, запрокидывает голову и выпивает бутылку целиком. Потом открывает вторую и высасывает ее тоже. На его загорелом горле при каждом глотке ходит кадык. Он вытирает рот. – Сыграем в бутылочку?
Я смотрю прямо на него:
– Я думал…
– Что, Уайлдер?
Нат, похоже, ожидает, что я сейчас расскажу про его бледную девушку. Но ничего такого я делать не собираюсь.
– Я в таком не участвую, – заявляю я. – Сначала своди меня поужинать, прежде чем перейти к чему погорячее.
Нат кидает на меня хмурый взгляд.
– Ты выпил все мое пиво. Пришлось снова идти на заправку. Не ожидал, что ты оставишь меня без денег.
– Не будь таким вредным, Нат, – фыркает Харпер.
– Ой, скушаете, – огрызается Нат.
– Что ты хочешь этим сказать? – удивляюсь я.
– Да, что? – подхватывает Харпер. – Может, ты хочешь сказать «выкусите»? Наверное, так?
– Нет. Это такое выражение, «скушать что-то», – сконфуженно оправдывается Нат.
– Нет, – говорю я.
– Нет, – подтверждает Харпер.
– Заткнитесь, – бормочет Нат, хотя уже с улыбкой.
Кажется, в этот момент обстановка разряжается, но тут Харпер кричит. У забора застыла бледная фигура – вытянутая и тонкая, как пламя свечи.
– Что ты здесь делаешь? – раздраженно спрашивает Нат. – Не ходи за мной!
– Мне было скучно, – объясняет Бетти, выходя на свет.
– Привет, – говорит Харпер.
Бетти смотрит на нее, но ничего не отвечает. Просто неподвижно стоит на месте. Нат резко встает:
– Увидимся завтра, ребят.
Их шаги затихают вдали.
– Что с ним такое? – спрашиваю я. – Он вел себя дико странно.
Харпер пожимает плечами:
– Доставай доску для нардов. Будет здорово. Снова только мы вдвоем.
Мое сердце больно подскакивает в груди.
После двух партий Харпер говорит, что устала. Я провожаю ее до нашего места. По пути она молчит, но я чувствую ее присутствие, совсем как раньше. Как будто рядом со мной теплое солнышко. Я представляю, каково было бы взять ее за руку, хоть как-то к ней прикоснуться, но это кажется просто невозможным. Она будто в саване собственной отчужденности. Мы останавливаемся, когда Харпер замечает свой дом.
– Отсюда я сама.
– Но я должен тебя довести… – Не хочу бросать ее. Нужно найти какой-то способ привлечь ее внимание, чтобы она заметила меня.
– Чем меньше родители знают, тем лучше. Они мне не особо доверяют. Впрочем… – прибавляет она в порыве искренности, – я им и не давала повода.
Не могу отделаться от чувства, будто она воспользовалась первой же возможностью остаться в одиночестве. Избавиться от моей компании.
Я возвращаюсь вдоль скалы, под ярко горящей луной. Это был странный вечер, и меня переполняет нездоровая энергия. Я почти хочу, чтобы что-нибудь случилось: какое-нибудь страшное происшествие с чем-то или с кем-то, пусть даже со мной.
Наш Свистящий коттедж выступает из темноты. Родительской машины до сих пор нет. Повернув за угол, я вижу льющийся из окон гостиной свет, горящий красным из-за штор. Кто-то сейчас в моем доме.
Человек с кинжалом, – проносится у меня мысль. Я одергиваю себя – это тупо. Но кто-то сейчас в доме: тот, кого не должно там быть.
Тихо подхожу к коттеджу и поднимаю прислоненные к стене грабли. Затаив дыхание, открываю дверь и проскальзываю в темную кухню. Кто-то сидит на диване; я вижу темные очертания головы. Поднимаю грабли. Они тяжелые, с острыми зубьями.
Голова начинает поворачиваться, и я как следует замахиваюсь. Я уже готов к удару, готов к крови.
Мама кричит. Ее лицо белеет.
– Господи, Уайлдер! Что ты делаешь?
Я выпускаю грабли, так что они безобидно падают на диван. Я почти плачу от ужаса, потому что был чертовски близок к тому, чтобы ударить ее по голове этой жуткой железной челюстью.
– Почему ты сидишь в темноте???
– Я ждала твоего отца.
Я выношу грабли обратно на улицу и обнаруживаю маму на кухне.
– Давай я сделаю тебе чай, – предлагаю я. – Знаю, тебе нравится эта смесь с малиновыми листьями.
Мы относим кружки в гостиную.
– Я не поняла, куда вы ушли, – говорит она. – Весь свет был выключен.
– Я пошел провожать Харпер. А где папа?
– У него небольшое несварение. Думаю, это из-за рулета с лобстером. Он всегда его заказывает, хотя знает, как его организм на это реагирует. Он меня закинул и поехал в аптеку.
– В ночную? Здесь?
– Над магазином в Кастине живет один мужчина. Иногда он открывает, если у него хорошее настроение и ты вежливо попросишь. – Мама улыбается. Но я вижу, что она устала.
Парни не особо обращают внимание, когда у их матерей «такие дни», но я не могу этого не замечать. Она всегда становится очень тихой, бледной и
