Просто чтобы посмотреть, что я сделаю?
Я перекатилась на бок и, рассыпая грязь, поспешила через кукурузу. Теперь, когда стража отвлеклась на другое, я уже не так осторожничала.
Дальнюю часть сада ограждала массивная каменная стена — футов двадцать, а то и выше. Как только я начну на нее карабкаться, я стану полностью беззащитна.
Сняв походные ботинки, я связала шнурки и повесила обувь через плечо: чтобы взобраться наверх, мне понадобятся пальцы рук и ног. Подниматься оказалось легко, во время тренировок в Андерхилле я справлялась с куда более сложными восхождениями. Опять-таки — Брес, возможно, и предал меня, но его наука мне помогла.
На полпути наверх я осмелилась оглянуться.
Замок сиял, сияли его окна, пока я прорывалась к свободе здесь, в темноте.
Я перелезла через стену, спустилась, спрыгнула и присела на корточки. Не знаю, была ли я когда-нибудь так счастлива, как сейчас при виде дома 666. Ничего удивительного.
У входа не стояли охранники, но я не могла рисковать и проскользнула по переулку за ближайшими к моему дому участками.
Нет, не к моему дому. Он больше не был моим. Уже нет. И не будет, пока я не разберусь с этой заварушкой. Если вообще смогу с ней разобраться.
С сильно колотящимся сердцем я вошла в дом 666, но не рискнула включить свет. Сняв одежду Гиацинты, я нашла свою, вытащила монеты из тайников, сунула шесть в мешочек на бедре, а четыре завернула в полоску ткани, чтобы закрепить под рубашкой. Потом я собрала свое оружие.
В душе крепло новое убеждение. Если я хочу избежать тюрьмы или смерти (по меньшей мере мне отрубят руку, как Дрейку), я должна покинуть Унимак.
Меня трясла дрожь.
Как ни странно, это решение ощущалось таким правильным, каким не ощущался мой выбор призвания. Потому что ветры перемен гнали меня, нравилось мне это или нет, и в глубине души я знала: меня никогда не примут здесь, пока я не докопаюсь до сути того, что произошло с Андерхиллом.
К сожалению, единственного места, куда я могла направиться, меня учили бояться с детства. Этим местом нас пугали в приюте, чтобы мы были послушными. Эту часть мира в последнее время научились бояться даже люди.
Треугольник.
7
Ветры судьбы, которые гнали меня из Унимака, принесли мне немного удачи.
Я подкралась к плотно утрамбованной взлетно-посадочной полосе, где в грузовой самолет загружали партию товаров — их каждую неделю отправляли на продажу людям. Если глаза меня не обманывали, самолет вот-вот должен был взлететь. Два пилота захлопнули люк грузового отсека и уже забрались в кабину.
Я побежала к люку, когда двигатели заработали, а пропеллеры начали вращаться. Ручка люка была у меня над головой, слишком высоко, чтобы дотянуться.
— Дерьмо!
Я извлекла магию из растений по краю взлетно-посадочной полосы и вплела ее в металл двери, что моей магии не понравилось. Железо, в самолете было железо, и оно сводило магическую энергию на нет. Вот и кончилось мое небольшое везение.
Самолет начал выкатываться на полосу, я подпрыгнула на цыпочках, как ребенок, который тянется за высоко поставленной банкой печенья, и изо всех сил ударила магией в систему запирания двери, надеясь, что немного грубой силы поможет.
Нет. Безрезультатно.
Самолет уже набирал скорость, значит, мне нужно поторапливаться, если я хочу чего-нибудь добиться.
Я скользнула обратно под брюхо самолета и, пригибаясь, побежала под этой дурацкой штукой. Да, она умчит меня отсюда, но только если я смогу забросить в нее свою задницу.
Самолетный корпус пронесся надо мной, я проводила его глазами… И увидела, что ручка люка теперь в пределах досягаемости — при условии, что я смогу не отставать от катящегося самолета.
Я побежала быстрей, прыгнула, схватилась за ручку и сильно ее повернула.
Дверь распахнулась, отбросив меня в сторону.
— Богиня, — прошипела я, вися на двери, едва касаясь ногами взлетной дорожки, дергаясь в попытках подтянуться и забраться в брюхо самолета.
Если дело так дальше пойдет, меня увидят, поймают и бросят в тюрьму. Нет, этого нельзя допустить.
Оттолкнувшись кончиками пальцев ног, я взметнулась вверх, в грузовой отсек, как один из человеческих прыгунов в высоту. Схватилась за дверь изнутри, захлопнула ее и надежно заперла.
Маленький кусочек железа, вплавленный в металл, обжег мне пальцы, но это небольшая цена за свободу.
Я споткнулась о ветку дерева и шлепнулась на задницу.
— Деревья?
Пробираясь в полумраке по трюму, я почувствовала, как самолет оторвался от земли. У меня скрутило живот. Я едва-едва успела.
Обнаружив, что на продажу отправляется в том числе стопка шерстяных одеял, я испытала короткое облегчение. Вытащила одно одеяло и завернулась в него. В грузовом отсеке вскоре похолодает, а воздух станет разреженным.
Присев на корточки между ветвями, я закрыла глаза.
Поспать бы, пока можно, или хоть как-то отдохнуть, но я продолжала искать решение грядущих проблем. Прежде всего — как, черт возьми, найти вход в Андерхилл? Его прятали от стажеров и по дороге в школу для Неиспытанных, и на обратном пути. Даже когда Брес увел нас из хижины после исчезновения Андерхилла, нам завязали глаза.
Целый час я гонялась за своими мыслями, как лиса за слишком проворным кроликом. Что будет, когда они — мой отец и Адэр — объявят, что именно я уничтожила Андерхилл? Что подумает Цинт? Что подумает Фаолан?
Покачав головой, я пробормотала:
— Почему, черт возьми, его мнение должно что-то для тебя значить? Оно не значит ничего. Все, чем ты его считала, оказалось ложью.
Я крепче зажмурила глаза, как будто таким образом могла остановить скачущие мысли.
Где-то во втором часу тяжелый гул двигателей, запах деревьев и разреженный воздух заставили меня задремать.
— Мы идем на распределение?
Я потянула за блузку Гиацинты, случайно приоткрыв грудь. В четырнадцать лет Цинт уже привлекала взгляды мальчиков бюстом больше среднего.
Взяв меня за руку, она поправила блузку.
— Нет, нам не разрешат туда пойти, пока мы не подрастем, ты же знаешь.
— Но Лэнни будет там, а я хочу посмотреть, как его сортируют, — тихо заскулила я. — Он сказал, что будет меня высматривать.
Гиацинта погладила меня по голове.
— Я уверена, после распределения он придет тебя навестить.
Нахмурив брови, я постаралась больше не капризничать (это слово я узнала от приютской няни: «Не капризничай, это неприлично») и вслед за Гиацинтой прошла на кухню.
Цинт начала смешивать какие-то ингредиенты и, растирая семена в ступке, сказала:
— Ты такая тихая, Алли.
— Просто я чувствую, что должна быть там. Вдруг
