Книга Вспышка. Том 1, 2 - Игорь Хорс

Не показалось же мне только что все это? Красные глаза, вспышка-взрыв? Или мне это все померещилось?

И тут, отвечая на мой вопрос, снова появился голос, который дополнительно высветил перед моими глазами текст.

Вы вступили во взаимодействие с Системой.

Вы стали ее частью.

Вам предстоит выполнять задания Системы.

Система работает над Вашим усовершенствованием.

Ждите дальнейших указаний.

Я выдохнул с облегчением.

Значит, со мной все хорошо. Я живой.

Поднялся, пытаясь почувствовать это взаимодействие, огляделся, но…

Вроде, ничего и не изменилось. И в то же время…

Изнутри меня наполняло какое-то новое ощущение. Непривычное, но сильное, глубокое. Самое важное из этих ощущений — я больше не боялся! Похоже я на самом деле изменился!

Именно этот страшный человек в больнице наполнил мое тело и разум силой, а жизнь смыслом!

Мысли в голове прояснялись с необыкновенной быстротой!

Я был так поглощен происходящим в моем теле изменениям, что не сразу заметил в дверях палаты появившейся женщины, которая осторожно сказала:

— Извините, но время посещения закончилось. Уже давно.

Я улыбнулся ей.

— Конечно!

Еще раз посмотрел на человека в углу палаты, поклонился и сказал:

— Спасибо, Хозяин! — обернулся к женщине и сверху вниз произнес. — Я уже ухожу.

Так же беспрепятственно я вышел из больницы, налегке обежал пруд по набережной, проскользнул темными кварталами старый город на другой стороне пруда. Уже через полчаса я проходил мимо бледно-желтого пятна церкви, опоясанного мрачными деревьями, обогнул высокий железный забор кладбища, из полумрака выплыли маленькие деревянные домики моей улочки.

У калитки дома меня слегка качнуло, перед глазами побежали картинки, яркие и веселые как мультики. И мне это показалось странным, потому что не соответствовало оглушающей, пульсирующей боли внутри головы. Бедной моей головушки (как говорила моя начальница в магазине, одна из тех немногих, кто меня жалел).

Я стоял, держась за скрипящий штакетник, медленно приходил в себя. Но в горле вдруг стало горчить от подступающей рвоты, как на той неделе, когда бабка накормила меня кислым супом. Я хотел бы сейчас сунуть два пальца в рот, но ноги предательски подогнулись и, чтобы не упасть, я продолжил цепко держаться за забор.

Вдруг боль и тошнота прошли так же быстро, как и появились.

Прекрасный голос Хозяина прозвучал в голове:

Процесс усовершенствования прошел успешно.

Система взяла на полный контроль Ваше состояние.

Голова сразу стала легкой, а мысли ясными и чистыми, словно с головы сняли тяжелую каску.

Но я почувствовал и еще что-то. Что-то новое. Внутри головы. Там потяжелело, будто налили чего-то внутрь. И это то, чего раньше я не чувствовал. Никогда еще за всю предыдущую жизнь.

Я оглянулся. Улица утопала в темноте. Изредка выползающая между рваными клочками черных облаков луна, лениво освещала старые обветренные домики. В некоторых окнах мерцал тусклый желтый свет. Где-то тоскливо лаяла собака.

Я оглянулся, на темной улице я был один, больше никого.

Я поднял глаза на свой дом, обычный серый дом, каких полно на этих кривых и грязных улицах. Черные спящие окна пялились на меня со страхом.

Вот, еще одно изменение!

Теперь я все видел другими глазами. Я стал другим человеком. И изменил меня Хозяин.

Мой страх испарялся так же быстро, как и вся прошлая жизнь, каждый год несчастной, полной страданий и унижений прошлой жизни.

Страх отступал, а на его место приходила злость, даже ненависть и жажда мщения всем своим обидчикам.

Зайдя в душный, пропахший перегаром и грязью, дом, я включил единственную желтую лампочку в прихожей и сразу подошел к зеркалу. Невольно отшатнулся, увидев в отражении коренастого уродца-карлика с огромной головой. Впервые я смотрел на себя другими глазами.

— Нет, я не урод. Это они все уроды. А я теперь другой!

Из комнаты вышла сонная опухшая бабка в грязной и выцветшей ночной рубашке. Щурясь, прошла мимо меня к фляге с колодезной водой.

— Чего ты тут бубнишь, калека страшная? — привычно прохрипела она прокуренным голосом, жадно глотая из ковша.

Я медленно повернулся к ней, внимательно осмотрел ее с головы до ног, словно увидел впервые в жизни, сказал раздраженно.

— Иди-ка ты… спать, глупая старая женщина.

Бабка опустила ковш, вода струйками стекла по подбородку. Откашлявшись, она прохрипела.

— Ты что, мудила грешный! Не узнал меня, что ли? — сказала она и ткнула желтым от табака пальцем в другой угол комнаты. — А ну-ка сходи, да помои лучше вылей, а то ведро полное, воняет!

Повернулась и снова зачерпнула из ведра, уверенная, что ее приказание, как всегда, будет быстро и беспрекословно исполнено.

Но у меня что-то вскипело внутри, и я шагнул не к помойному ведру, а к ней, руки сами сжались в кулаки.

— Не сметь теперь так со мной разговаривать, ты, старая карга! Не сметь! — Спокойно, но твердо произнес я, и в первый момент удивился своей смелости. Я никогда так с ней не разговаривал. Но потом в памяти всплыли живые картинки всех издевательств, которым я подвергался от этой женщины за свою жизнь.

— Чего ты там брякнул, урод, я не слышу? — спросила бабка, покосившись на меня и продолжая жадно хлюпать из ковша.

Но что-то она все же уловила в моем взгляде. Потому что снова посмотрела на меня другими, изумленными, глазами, открыла было рот, чтобы что-то сказать, но не успела.

Моя рука вскинулась и со всей недюжинной и неиспользованной силой я ударил снизу по ковшу. Наотмашь, резко, вложив в удар все накопленное за сорок лет зло.

Алюминиевый ковш врезается в голову, разрывая рот. Кости лица хрустят, голова откидывается назад, возвращается по инерции, но уже с застывшим ужасом в глазах. Другой рукой я ударил ей по шее — еще один хруст. Ни вскрика, ни вздоха. Тело, как скошенное, валится вперед.

Я слегка отодвинулся, и бабка всей массой грохнулась об пол мне под ноги. Звенят грязные тарелки в раковине. Тонкая струйка крови потекла по полу.

Я смотрел на дергающееся в предсмертных конвульсиях тело, ждал, пока оно не затихнет. Перешагнул, думая о том, чтобы завтра в первую очередь убрать его. Да и вообще, пора навести в этом доме порядок. Такой, какой ему нужен. Никаких эмоций происшествие во мне не вызвало. Я же сильный.

Усталость навалилась тяжелым комом, и голова еще немного кружилась от новых ощущений.

Я прошел к себе в комнатку, завалился — первый раз в жизни не снимая обуви — на свою