же они тут делали? Как довели тебя до такого?
Господи, подумал Глеб, целый час!
— А еще тут заходил один, странный, — продолжила Мария. — Даже страшный…
Кто? — встрепенулся Глеб.
— Все его знают в Нытве, конечно. И странно, чего ему тут надо было? — Мария встала, сложила салфетки в мусорное ведро.
Стоя в открытых дверях и обращаясь прямо к Глебу, она закончила:
— Этот… урод, он прошел к тебе без препятствий. Даже странно. Никто его не остановил. А потом разговаривал с тобой, будто ты говорить можешь. Очень странно, очень.
И вышла, тихо притворив за собой дверь.
А Глеб погрузился в тягостные раздумья. Что ему еще остается в его-то положении?
Егор.
Когда я стоял перед человеком на кушетке в полном непонимании, неожиданно глаза человека широко открылись, тело чуть приподнялось с кушетки и из кроваво-красных глаз брызнули яркие желтые вспышки. В первый миг мне показалось, что глаза человека-Голоса просто взорвались. Но потом…
Передо мной возникла темнота.
Я отключился.
И очнулся на полу.
Голова гудела — еще бы, хряпнуться на плитку пола. Я даже не помнил, как упал.
С трудом приподнявшись, я первым делом посмотрел на человека. Тот продолжал лежать так же неподвижно, глаза были закрыты.
Не показалось же мне только что все это? Красные глаза, вспышка-взрыв? Или мне это все померещилось?
И тут, отвечая на мой вопрос, снова появился голос.
Вы вступили во взаимодействие с Системой.
Вы стали ее частью.
На Вас возложена миссия.
Система работает над Вашим усовершенствованием для выполнения Вашей миссии.
Ждите дальнейших указаний.
Я выдохнул с облегчением.
Значит, со мной все хорошо. Я живой.
Поднялся, пытаясь почувствовать это взаимодействие, огляделся, но…
Вроде, ничего и не изменилось. И в то же время…
Что это?
Что со мной?
Я больше не боялся! Похоже я на самом деле изменился!
Видение это было или нет, мне теперь было не важно. Я стал ощущать не какой-то мистический голос, а указания Хозяина!
Именно он наполнил тело и разум силой, а жизнь смыслом!
Вот что сделал Хозяин!
Мысли в голове прояснялись с необыкновенной быстротой!
Вдруг в дверях палаты появилась какая-то женщина, сказала:
— Извините, но время посещения закончилось. Уже давно.
Я улыбнулся ей.
— Конечно!
Еще раз посмотрел на человека в углу палаты, поклонился и сказал:
— Спасибо, Хозяин! — обернулся к женщине и сверху вниз произнес. — Я уже ухожу.
Так же беспрепятственно я вышел из больницы, налегке обежал пруд по набережной, проскользнул темными кварталами старый город на другой стороне пруда. Уже через полчаса я проскользнул мимо бледно-желтого пятна церкви, опоясанного мрачными деревьями, обогнул высокий железный забор кладбища, из полумрака выплыли маленькие деревянные домики моей родной улочки.
У калитки дома меня слегка качнуло, перед глазами побежали картинки, яркие и веселые как мультики. И мне это показалось странным, потому что не соответствовало оглушающей, пульсирующей боли внутри головы. Бедной головушки (как говорила моя начальница в магазине).
Я стоял, держась за скрипящий штакетник, медленно приходит в себя. Но в горле вдруг начало горчить от подступающей рвоты, как на той неделе, когда бабка накормила кислым супом. Я хотел бы сейчас сунуть два пальца в рот, но ноги предательски подогнулись и, чтобы не упасть, я продолжил цепко держаться за забор.
Вдруг боль и тошнота прошли так же быстро, как и появились.
Прекрасный Голос Хозяина прозвучал в голове:
Система взяла на полный контроль Ваше состояние.
Голова сразу стала легкой, а мысли ясными и чистыми, словно с головы сняли тяжелую каску.
Но я почувствовал и еще что-то. Что-то новое. Внутри головы. Там потяжелело, будто налили чего-то внутрь. И это то, чего раньше не было. Никогда еще в моей жизни не было.
Я оглянулся. Улица утопала в темноте. Изредка выползающая между рваными клочками черных облаков луна, лениво освещала старые обветренные домики. В некоторых окнах мерцал тусклый желтый свет. Где-то тоскливо лаяла собака.
Я оглянулся, на темной улице я был один, больше никого.
Я поднял глаза на свой дом, обычный серый дом, каких полно на этих кривых и грязных улицах. Черные спящие окна пялились на меня со страхом.
Вот, еще одно изменение!
Теперь я ничего не боялся. Меня будут бояться.
Мой страх испарялся так же быстро, как и вся прошлая жизнь, каждый год своей несчастной, полной страданий и унижений прошлой жизни.
И страх отступал, а на его место приходила злость, ненависть и жажда мщения всем своим обидчикам.
Глава 8
Глеб.
Когда снова обрел возможность видеть и слышать, в привычном сером мареве сидела медсестра, и протирала ему лоб салфеткой. Та медсестра, которая была ко мне благосклонна. Не зная ее имени, я про себя назвал ее Марией. По ее тревожному голосу я понял, что тело мое было не совсем в порядке.
— Бедняжка, — шептала она. — Что же с тобой происходит? — продолжала она заботливо протирать лоб, щеки, грудь. — Весь измучился.
— Я не знаю, что со мной происходит, — ответил я мысленно, но она, понятно, не слышала. — Сколько времени я… э-э… отсутствовал? Был в отключке, а?
Мария словно услышала, ответила почти сразу:
— Целый час тут с тобой сижу, когда Света с этой нервной подругой ушли. Что же они тут делали? Как довели тебя до такого?
Господи, подумал я, целый час!
— А еще тут заходил один, странный, — продолжила Мария. — Даже страшный…
Кто? — я никого не помнил.
— Все его знают в городе, конечно. И странно, чего ему тут надо было? — Мария встала, сложила салфетки в мусорное ведро.
Стоя в открытых дверях и обращаясь прямо ко мне, она закончила:
— Этот… урод, он прошел к тебе без препятствий. Даже странно. Никто его не остановил. А потом разговаривал с тобой, будто ты говорить можешь. Очень странно, очень.
И вышла, тихо притворив за собой дверь.
А я погрузился в тягостные раздумья. Что еще остается в моем-то положении?
Но тут приходит сообщение.
Субъект найден. Контакт установлен.
Происходит процесс стандартизации для выполнения задания.
Я стоял перед человеком на кушетке в полном непонимании, ждал от него продолжения. Ждал голоса.
И неожиданно глаза человека широко открылись, тело чуть приподнялось с кушетки и из кроваво-красных глаз брызнули яркие желтые вспышки. В первый миг мне показалось, что глаза этого страшного человека взорвались. Но потом…
Я ослеп и отключился.
И очнулся на полу.
Голова гудела — еще бы, хряпнуться на плитку пола. Я даже не помнил, как упал.
