И тебе привет.
– Ты все еще на меня дуешься? Ладно-ладно, признаю, я поступила так, как не подобает хорошей матери. Не злись, сынок. Я правда желаю тебе только добра. Вот, – она поворачивается к бодигарду и забирает один из пакетов из его рук, – Есении подарок купила к празднику, ну и в качестве извинения.
Она вытягивает из пакета коробку. Что внутри, я уже знаю. Часы.
– Она не носит. Я спешу.
Обхожу мать стороной и сажусь за руль.
– Андрей…
Мама остается стоять на улице с перекошенным лицом.
В зеркала замечаю, как ее пальцы скользят по щеке, а коробка, что она продолжала держать в руках, падает на землю.
Думать об этом нет никакого желания. Мне не нужно ни мамино одобрение, ни извинения. Ничего. Я просто хочу, чтобы она оставила нас в покое.
Сворачиваю на поселковую дорогу, которая ведет к банному комплексу.
На рецепции меня встречает Нина. Менеджер комплекса. В прошлом у нас была легкая интрижка.
Упираюсь ладонью в поверхность стойки, игнорируя женскую улыбку.
– Привет, давно не заезжал. Я успела соскучиться.
Она тянется к моей руке. Акцентирую внимание на кольце, что украшает ее безымянный палец. Раньше я его вообще не замечал. Знал, что она замужем, но меня это мало волновало.
Убираю руку.
– Царев уже тут? – мой голос отдает металлом, это получается ненамеренно. Само собой как-то.
Нина подбирается и сдержанно кивает.
– Да, Ярослав уже приехал. Я теб… вас провожу.
– Я в курсе, куда идти.
Скольжу ладонью по гладкой поверхности стойки и направляюсь в сторону коридора. По пути расстегиваю куртку. Найти здесь Ярика я могу с закрытыми глазами. Мы всегда арендуем одну и ту же сауну.
– Ты че так долго? – Царев, обмотанный простыней, заваливается на диван. – Смотри, кого я нашел по дороге.
Я поворачиваю голову, лицезря физиономию Кострова.
– Он не сказал, что ты здесь будешь.
Костер сидит в противоположном углу стола, откидываясь на спинку стула.
– Да ладно вам, – Ярик откупоривает бутылку пива, – давайте уже миритесь. Все ж нормально. Никто на твою девочку не претендует, Андрюх. Самоубийц тут нет. Я прав, Жека?
На самом деле мне уже давно плевать. К Костру я не испытываю никаких эмоций. То, что ему нравится Еська, меня не касается до тех пор, пока с его стороны нет поползновений. Но, если вдруг такое случится, разговор будет другой.
– Да мне ровно, – пожимаю плечами и уже на автомате кошусь на телефон, что положил на стол. Еська не звонила и даже не писала.
– Я его сейчас выброшу, – Ярик ржет, поправляя на своей башке банную шапку. Клоун. – Давай лучше бахнем.
– В другой раз.
Не пью я намеренно: если Еська позвонит, хотелось бы забрать ее лично, а не тащиться на такси.
– Нинка там опять на тебя слюни пускала, угадал?
Царев мелет все, что приходит в голову. Костер с интересом переводит взгляд с Ярика на меня, к счастью молча. К его счастью.
– Закройся уже, – все-таки беру бутылку светлого и, сделав несколько глотков, иду в сауну.
Еська звонит часов в одиннадцать. Отвечаю на вызов, стараясь заглушить собственный смех от Царевской болтовни.
– Забери меня.
У нее взволнованный голос. На расстоянии чувствую, что опять какая-то хрень случилась. Выхожу в соседнюю комнату, чтобы четче ее слышать.
– Все нормально?
– Да. Я просто решила не оставаться на ночь. Ты сказал, что могу позвонить, – она вздыхает и будто на что-то отвлекается. В трубке слышится шум, голоса какие-то. Плач?
– Минут через тридцать буду у тебя.
– Хорошо.
Наспех переодеваюсь, прощаюсь с пацанами и прыгаю в тачку. Предчувствие паршивенькое, если честно.
Когда поднимаюсь на этаж, уже стоя у двери, слышу крики. Звоню, и Еся почти сразу мне открывает. В прихожей горит свет, переступаю порог, сразу замечая осколки посуды и, кажется, люстры.
В ванной льется вода, дверь слегка приоткрыта, и в этом проеме можно прекрасно рассмотреть очертания силуэта ее матери.
Смотрю себе под ноги, только сейчас понимая, что здесь натоптано. Те, кто оставили следы, ушли за пару минут до моего приезда.
Еся выжимает тряпку на швабре и смывает следы протекторов подошвы с линолеума.
– Что произошло? Ты в порядке?
– Все нормально, – убирает волосы со лба тыльной стороной ладони. – Правда. Поехали отсюда, пожалуйста.
Еська ставит швабру в угол и снимает с вешалки пуховик.
– Может, все-таки расскажешь?
Повторяюсь, как только мы оказываемся на лестничной клетке.
– Да как всегда. Приперся бухой, начал орать. Мать попыталась все сгладить, он ее ударил, потом, – Еся закусывает губу, – орал снова. Я вызвала полицию, его забрали. А мама как всегда, старая шарманка. Заявление писать не будет, пожалеет. Да и вряд ли это что-то даст. Сколько его там продержат? Трое суток. А дальше?
– Ясно.
Уже на автомате сжимаю ее предплечье, чтобы не поскользнулась на обледенелом асфальте. Еська всхлипывает и, отдернув руку, отклоняется назад.
В красивых глазах моментально скапливаются слезы. Она смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц и молчит, прижимая правую ладонь чуть выше противоположного локтя.
– Я не понял, – резко разворачиваю ее к себе за плечи, – что с рукой?
– Все нормально. Поехали отсюда. Я тебя прошу, пожалуйста, – голос дрожит.
Она всхлипывает и прижимается ко мне всем телом. Чувствую, как подрагивают ее плечи, и медленно теряю контроль.
– Это он? Опять?
Злюсь. Не на нее, конечно. Просто в пылу момента весь мой словесный всплеск агрессии задевает и ее.
– Андрей…
– Садись в машину.
Аккуратно подталкиваю ее к тачке. Сам огибаю капот и сажусь за руль. Салон еще не успел остыть, поэтому в горле першит от резкого глотка теплого воздуха после мороза.
– Мы куда? – Еся вытягивает шею. Напрягается, как только я сворачиваю в противоположную от моей квартиры сторону.
– Снимать побои.
– Андрей, он меня толкнул, я только об угол ударилась.
– И что? – психую и повышаю голос.- Этого мало?
Она мотает головой, съеживается и закусывает нижнюю губу. В полумраке я едва могу разглядеть влажную полоску на ее щеке, которую она тут же стирает дрожащими пальцами.
Пока врач снимает побои, звоню отцовскому адвокату и прошу подъехать в местное отделение.
– Зачем это все?
– Заявление писать будем, – помогаю ей застегнуть пуховик.
– Это не
