nullum crimen sine lege![2]
– Вы неплохо знаете латынь, мадам… Согласен, «нет преступления без указания на то в законе». Само по себе присутствие записывающего устройства в вашей сумочке состава преступления не содержит. Но сейчас речь не об этом. Вы оказались в зоне, запрещенной для посещения иностранцев, – это уже нарушение! И наличие диктофона в ваших вещах значительно усугубляет вашу вину, не так ли? Допустим, о диктофоне вы ничего не знали. Я говорю «допустим», потому что нам предстоит сейчас выяснить содержание записей. Мне бы очень не хотелось услышать ваш голос, диктующий на пленку места расположения военных объектов. Нам уже известны такие трюки иностранных дипломатов, использующих диктофоны «walky-talky» – «иду-и-говорю»…
За дверью послышались громкие голоса, и в помещение ворвались двое возбужденных молодых человека, увешанные фотоаппаратурой.
– Товарищ полковник, вы же обещали! Мы находимся на посту уже два часа… Вы, наконец, задержали нарушителей, а нас к вам не пускают! Нам бы только пару снимков сделать для завтрашнего номера!
– Ну что с вами, журналистами, делать… Да, обещания надо выполнять. Значит, так. Один снимок делаете здесь. Второй – в соседнем кабинете. И чтобы я вас больше в помещении не видел! Марш на трассу!
Ослепленная фотовспышками «Шехерезада» не заметила, как вдруг рядом с нею оказалась ее сумка, которая с уходом фоторепортеров также мгновенно и исчезла.
– Тарабрин, – подобревший полковник обратился к милиционеру, – есть у нас устройство, чтобы прослушать запись?
– Найдем, но сначала надо извлечь диктофон из ручки. Товарищ полковник, а может, позвонить «соседям», пусть у них голова болит от этой мурцифали?
– Слушай, Тарабрин, кто здесь начальник? Я или ты?
– Конечно, вы, товарищ полковник!
– Так вот слушай и мотай на ус! Позвонить «соседям» мы всегда успеем. Позвони мы им сейчас, явятся они, эти белоперчаточники, заберут диктофон и турчанку, потом окажется, что она в нашей с тобой зоне ответственности шпионажем занималась. И что? «Соседи» ордена себе навешают, а о нас и не вспомнят! Они же на нашем горбу в рай въедут! Кто провел задержание? Мы! Кто доказательную базу о проведении подрывных акций против России собрал? Мы! Ты сейчас пытаешься остричь барана, пока у него еще не выросла шерсть… Вот соберем все доказательства противоправных действий иностранного дипломата, тогда и позвоним «соседям»! Потому что, когда встанет вопрос о наградах или о денежных премиях, «соседи» обязаны будут о нас вспомнить и… поделиться! Усек, салага? А ты говоришь «мурцифаль»!
– Усек, товарищ полковник!
– Тогда скажи Глазунову, чтобы пригласил понятых – продавцов из магазина напротив!
Ширин показалось, что она совершенно перестала интересовать блюстителей дорожного порядка.
Дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник невзрачный сержант.
– Товарищ полковник, задержана иномарка, в багажнике которой обнаружена крупная партия гашиша!
– Откуда машина? – настороженно спросил полковник.
– Машина московская, катаются на ней по доверенности кавказцы, похоже, чеченцы. Принадлежит иномарка сыну заместителя генерального прокурора России по фамилии Птицын.
– Да-а, выдался вечерок – не соскучишься! Дипломаты, каперанги из Главных штабов, теперь вот – наркодельцы. Спидоносов нам только не хватает для полного комплекта! Давай сюда задержанных! Мадам, прошу меня извинить. Вам придется подождать в соседнем кабинете, не возражаете?
«Шехерезада» в ответ только пожала плечами и резко поднялась со стула.
Переступая порог кабинета, где находился ее возлюбленный, Ширин была уверена, что внутренне готова ко всяким неожиданностям. Однако то, что она увидела, потрясло ее.
Аристотель стоял в центре помещения, скрестив на груди запястья, схваченные наручниками, и… улыбался. И это, несмотря на то что с одного плеча свисал оторванный погон, рубаха до пояса была заляпана какими-то бурыми пятнами, похожими на кровь, нос припух, а под левым глазом красным фонарем сверкал свежий кровоподтек!
– О, Аллах! Что они с тобой сделали?! – Ширин бросилась на шею Аристотелю. – Милый, они тебя били?!
– Знаешь, это не так просто сделать, я ведь могу и сдачи дать… А в остальном? Думаю, что все бы обошлось, если бы не твое заявление! Ты же, девочка, допустила непростительную ошибку! Ну, кто тебя за язык тянул? «Я – турецкий дипломат, я пользуюсь дипломатическим иммунитетом». Ты спокойно могла сойти за грузинку. Русским ты владеешь даже лучше, чем многие из них, – Аристотель кивнул головой в сторону смежного кабинета, – а о внешности и говорить нечего. Ничего бы не случилось, никому бы и в голову не пришло рыться в твоей сумочке…
– Ари, откуда ты все знаешь?! – вскричала турчанка.
«Константинов» молча указал на маленькую дверцу под самым потолком в стене, разделявшей их помещение с кабинетом Козлова.
– Это вентиляционная шахта. Когда меня оставили одного, я поднялся на стул, открыл дверцу и прослушал весь разговор. Я знаю и о диктофоне, и о репортерах, и о гашише. Кстати, должен тебя предупредить, что если диктофон мы могли выкупить у этого милиционера, а о твоем появлении в этой зоне посольству ничего не было бы известно, так как я смог бы притормозить направление ноты через своих друзей из МИД России, то на репортеров управы не найти, они сегодня недосягаемы – четвертая власть в стране. Завтра наши фото могут появиться в «Московском комсомольце», а вот это уже действительно пахнет скандалом!
Турчанка, не в силах более сдерживать себя, уткнулась лицом греку в плечо и разрыдалась.
– Успокойся, Ширин, все уже позади… Главное, что я из этого кабинета сумел позвонить своему другу дипломату. Он должен скоро сюда подъехать, чтобы уладить твои дела…
– Спасибо, милый, а как же ты? У тебя же из-за этих извергов из дорожной полиции будут неприятности по службе, разве нет?
– Если ты сделаешь то, о чем я тебя просил, то скоро мы со смехом будем вспоминать обо всем этом где-нибудь на Гавайских островах…
– Прости меня, Ари, что я сомневалась в твоей решимости уехать отсюда… О, Аллах! Я обязательно достану тебе бланк паспорта. Лишь бы нота не попала к послу, иначе я ничего не смогу сделать для тебя!
– Для нас, милая, – вкрадчиво подсказал «Константинов».
– Да, любимый, для нас! Скажи, – турчанка уже полностью контролировала свои эмоции, – а кто такие «соседи», о которых распространялся полковник?
– Так в милиции называют сотрудников КГБ…
Глава восьмая. Как один агент двух генералов озадачил
– Леонид Иосифович, поверьте, мне не хотелось вас расстраивать, да…
– Ладно уж, говори!
– Данные слухового контроля общения «Константинова» и «Шехерезады» на даче свидетельствуют, что агент постоянно стремится выйти из зоны прослушивания.
– То есть?
– Вопреки договоренности, он все время шепчет что-то турчанке на ухо… Возможно, я ошибаюсь, но у меня сложилось впечатление, что он
