мы спрячемся там, где нас никто и никогда не найдет! Меня ничто здесь не держит, у меня кроме работы ничего и никого в этой стране нет! Не отталкивай руку, протягивающую тебе сердце, помоги мне, и у нас будет наш дом! Мне нужен бланк турецкого паспорта, об остальном я позабочусь сам…
Во время горячего монолога грека сливообразные глаза турчанки стали медленно наполняться слезами, и, наконец, водопад хлынул сквозь ресницы.
– Милый, я попробую… Но вдруг ты передумаешь и решишь остаться? Ты ведь не сделаешь этого?
– Мое решение окончательно и пересмотру не подлежит! – громко произнес «Константинов» и, крепко прижав к себе возлюбленную, наполнил бокалы шампанским.
– За наше совместное греко-турецкое предприятие!
Глава седьмая. Спектакль по сценарию контрразведки
Стемнело, когда любовники покинули дачу. Не успели они свернуть с проселочной дороги на трассу у Старой Купавны, как у поста ГАИ путь им преградил милицейский уазик, разбрасывавший снопы фиолетовых искр и надсадно сигналивший.
По тому, как нежно и вместе с тем непреклонно его и турчанку извлекли из машины дюжие парни, одетые в милицейскую форму, «Константинов» понял, что работают «скорохваты» из команды «АЛЬФА» во главе с Владимиром Зайцевым. О нем, о его бойцах и некоторых проведенных ими операциях агенту довелось слышать во время конспиративных встреч с генералом Козловым…
Первым, кого увидел «Константинов», когда его и «Шехерезаду» ввели в помещение поста ГАИ, был… Козлов. В форме полковника милиции он картинно-монументально возвышался за обшарпанным столом, на котором стояла консервная банка, служившая пепельницей.
«Значит, я не ошибся – в качестве моего приятеля из МИД будет выступать Казаченко. Или этот пострел опять что-то переиграл, не поставив меня в известность? В любом случае с Леонидом Иосифовичем приятнее иметь дело, чем с этим выскочкой!»
Размышления грека прервал возглас Ширин:
– Я – турецкий дипломат, – с вызовом произнесла турчанка, когда один из «гаишников» предложил ей стул. – Я пользуюсь дипломатическим иммунитетом, и вы не имеете права меня задерживать!
Козлов равнодушно посмотрел на женщину, затем перевел взгляд на «Константинова» и невозмутимо спросил:
– А вы, полковник?…
– Капитан первого ранга, а не полковник! – отчеканил агент, которому в мизансцене отводилась роль бунтаря, протестующего против милицейского произвола. И «Константинов» швырнул на стол свое служебное удостоверение.
– Да-да, капитан первого ранга, – произнес Козлов, открывая красную книжицу, – ну а вы чем объясните ваше поведение? Дипломатической неприкосновенностью или преступной халатностью?
– А кто вам дал право, – строго следуя роли, продекламировал агент, – останавливать машину с номерами Генерального штаба?! Я протестую и требую немедленно соединить меня с оперативным дежурным Главного штаба ВМФ! Слышите, немедленно!
– Там, где вы сейчас находитесь, каперанг, обычно просят, а не требуют! – процедил в ответ Козлов. – Кроме того, от вас за версту несет перегаром! Или вы будете отрицать, что находились за рулем в нетрезвом состоянии?! Ну-ка, ребята, препроводите гражданина в соседний кабинет для отбора пробы на алкоголь, заодно пусть и остынет там немного!
– Вы не имеете права препятствовать мне связаться с дежурным офицером Главного штаба, я протестую! – воскликнул «Константинов» и, сделав шаг к столу, протянул руку к телефону.
Немедленно два дюжих милиционера одним приемом скрутили грека и буквально на руках вынесли из кабинета.
– Ишь ты, разошелся! – прокричал вслед Козлов. – Он, видите ли, требует и протестует! Тоже мне, протестутка из Главного штаба ВМФ! Мы и не таких обламывали…
Поняв, что ей придется остаться с самодуром из дорожной полиции наедине, Ширин растерянно пробормотала:
– Вы его арестовали? Но за что? Разве он не имеет права позвонить?
– Госпожа дипломат, я бы вам советовал подумать прежде всего о том положении, в которое вы поставили себя и свое посольство! По причинам, пока нам неизвестным, вы оказались в зоне, запрещенной для въезда всех категорий иностранцев, в том числе и дипломатов. Советую подумать о последствиях! Кстати, я до сих пор не видел вашей аккредитационной карточки…
«Шехерезада» покорно вывалила на стол содержимое своей сумочки и стала искать карточку. Козлов, с показным безразличием наблюдавший за ее действиями, вдруг оживился, увидев фото турчанки и Селлерса, позировавших на фоне храма Христа Спасителя.
– Простите, мадам, а кто это с вами на фотографии?
Ширин густо покраснела.
– Да… Это мой коллега и близкий друг. Он второй секретарь посольства США в Москве! – скороговоркой ответила «Шехерезада», а про себя подумала:
«Какая же я дура! Забыла выложить фото… А все Майкл: „Давай снимемся у нового храма, давай снимемся. Мне надо послать фото родителям в Штаты, чтобы они не думали, что по Москве разгуливают одни медведи. Увидев меня рядом с красавицей, да еще на фоне храма, они изменят свое мнение о Москве“. Хорошо, хоть Ари не видел этого снимка! А то бы…»
В тот же миг стоявший за ее спиной милиционер по-кошачьи ловко схватил пустую сумку. Турчанка в знак протеста замахала руками, как вдруг за стеной послышался шум борьбы, сдавленный крик Аристотеля и звук падающего на пол тела. Глаза Ширин наполнились ужасом, она неотрывно смотрела на Козлова. В его взгляде она прочла откровенную насмешку.
– Видите, мадам, – раскуривая сигарету, назидательно произнес Козлов, – как говорится: «Дрессировщик выпил – звери закусили». Как это вас угораздило сесть в машину к такому пьяному водителю, он же на ногах не держится, вы слышали, как он упал?
– Неправда, он не пьян, он совсем немного выпил, – едва слышно произнесла турчанка, от чьей горделивой осанки не осталось и следа. – Я думаю, его там бьют…
– Возможно, если он оказывает сопротивление должностным лицам, препятствуя отправлению ими служебных обязанностей. Ничего, разберутся. А экспресс-анализ покажет степень его опьянения. Меня, мадам, больше интересует, как вы оказались в особо охраняемой зоне Московского военного округа, где расположены секретные ракетные подразделения ПВО?
«Шехерезада» не успела ответить, как сзади появился милиционер и протянул Козлову ее сумочку.
– Товарищ полковник, в ручке сумки обнаружен диктофон, вот посмотрите!
– Диктофон? Ничего себе птаха к нам залетела! – и, уже обращаясь к турчанке. – Интересно, а фотокамеры у вас с собой нет?
– Я не понимаю, о чем вы говорите!
– Не будете же вы отрицать, что это ваша сумочка? – с усмешкой спросил Козлов.
– Да, моя… Это – подарок подруги. Но я? При чем здесь я? Не могу же я нести ответственность за свою подругу, за хозяина магазина, в котором куплена сумка, наконец, за фабрику, где она изготовлена! Я не понимаю, почему я должна отвечать за то, что по неизвестным мне причинам в сумке оказался диктофон, о котором я не имела ни малейшего представления! В конце концов,
