— Проверяю, не случилось ли что-то с вашими глазами, когда вы писали курсовую.
— Нет, с ними всё в порядке.
— Значит, вы читали вводную часть. — он продолжает держать руку на моём лице, взгляд становится глубоким и тяжёлым. — Сами придумали?
— Ну как же? — Довлатов берёт листы и проникновенно-издевательским тоном начинает читать: — «Он страстно провёл рукой по обнажённой спине своей спутницы…»
Говоря эти слова, преподаватель перемещает ладонь с моего лица вниз, невесомо задевая пальцами тёмную ткань, а затем бесцеремонно приподнимает края футболки и кладёт руку на разгорячённую кожу. Ровно так, как написано в этом дурацком тексте.
— Вы с ума сошли? — резко отодвигаюсь в сторону, на что губы мужчины вновь расплываются в ухмылке.
— И это говорит мне человек, который вместо нормального текста выдумал порнографию. К вашему сведению, эти листы свободно лежали у меня на столе. Хорошо, что я вовремя забрал их у пожилого профессора кафедры, которому стало интересно посмотреть на данную работу, иначе у него случился б сердечный приступ. А вы бы потом взяли грех на душу, представляете?
Понимаю, что сглупила. Не знаю, что мной руководило, то ли желание вывести лектора из себя, то ли ещё что-то, но признаться ему в этом просто не хватает духу. Наверное, я схожу с ума, но мне и правда нравится злить Довлатова, а ещё больше — спорить с ним.
Продолжаю молчать, приводя дыхание в порядок, и не сразу замечаю, как лектор обходит меня и идёт к двери.
— Что вы собираетесь делать? — тихо спрашиваю и округляю глаза, когда тот закрывает дверь на ключ.
— А на что похоже, м? — он начинает расстёгивать ремень, и у меня перехватывает дыхание.
Глава 21Стою возле стола и удивлённо наблюдаю за действиями Довлатова.
— Собираетесь продемонстрировать мне Сквидварда? — не знаю, зачем я это говорю, но это первое, что приходит на ум.
— Собираюсь продемонстрировать действие ремня на твоей персоне. — лектор, не сводя с меня пристального взгляда, делает короткий шаг вперёд.
— Надеюсь, вы это не серьёзно? — озадаченно отступаю в сторону и опускаю глаза на штаны преподавателя. Пуговица застёгнута, язычок молнии тоже на своём месте. И только снятый кожаный ремень в левой руке красноречиво намекает на то, что мужчина не врёт.
— Надейся.
— Снова перешли на «ты»? — Господи, сейчас это меньше всего должно меня беспокоить.
— Да, мы же одни. — пожимает плечами Довлатов.
— Не одни. Вы забыли про различных насекомых в этом кабинете.
— Саша, единственное место, где находятся насекомые, так это твоя голова. Уверен, там чудесные тараканы разнообразных мастей и окрасок. — лектор медленно и бесшумно двигается в мою сторону, словно хищник на свою жертву, и дьявольски усмехается, завидев мою неудавшуюся попытку отскочить назад. — Можешь не стараться, дверь заперта, и бежать тебе некуда.
— Есть окно.
— Не думаю, что четвёртый этаж — лучшая высота для прыжка. — он останавливается и оценивающе смотрит на меня снизу вверх. — В штанах, конечно, не те ощущения будут.
— Так снимите их, заодно покажете мне своё нижнее бельё. — беглым взглядом прохожусь по аудитории в попытках придумать что-нибудь, от чего Довлатов лишь хрипло хмыкает.
— Я польщён, что тебе так не терпится раздеть меня, но я, вообще-то, имел в виду тебя.
— Предлагаете мне снять одежду? — произношу быстрым лепетом, и уже через секунду до меня доходит вся несуразность этой фразы.
— Рад, что ты ответственно желаешь подойти к данному делу. — мужчина расплывается в подобие улыбки, больше походящей на оскал, и придвигается ко мне вплотную.
Я буквально загнана в ловушку: спереди — лектор, сзади — большое окно. И от этого на меня находит горячая волна паники с примесью волнения.
Довлатов ещё больше сокращает дистанцию, и единственное, что мне остаётся — сесть на широкий подоконник, который до этого так неприятно давил на поясницу.
Вот, так-то лучше. По-крайней мере, теперь я не чувствую близости тела преподавателя.
— Нет, я не собираюсь этого делать. — уверенно произношу, пытаясь посмотреть на собеседника надменным взглядом от того, что сейчас властно возвышаюсь над ним. Однако, стоит мне поднять голову вверх, как я беспомощно осознаю, что всего лишь нахожусь на одном уровне с ним.
— Тогда этим займусь я. — обыденным тоном говорит Довлатов, будто выбирает молоко в магазине, и вклинивается бедрами между моих ног.
От такого бесцеремонного действия к щекам приливает кровь и стыдливый жар, зрачки невольно расширяются, а во рту всё пересыхает.
— Нет, подождите. — перехватываю руку лектора, когда он кладёт ладонь на молнию моих джинсов. От этой ситуации по вискам бьёт кровь, заполняя голову шквалом мыслей. Кажется, безобидные шутки уже выходят за грани дозволенного. — Я осознала свои ошибки.
Дмитрий Константинович немного отстраняется и насмешливо изгибает бровь.
— Неужели? — в его серых глазах вспыхивает огонь заинтересованности.
— Ужели.
— Такого слова нет, Суворова.
— У меня всё есть.
— Не сомневаюсь. Так какие ошибки ты придумала?
— А какие вы хотите услышать? — делаю попытку отодвинуться поближе к окну, но мужчина кладёт руки мне на бёдра, мешая воплотить данный план в жизнь.
— Зависит от того, какие можешь предложить.
Так, Саша, думай давай, что неправильного ты сделала в последние дни. В голову абсолютно ничего не приходит, и в этом виноват Довлатов, который сейчас легонько поглаживает мои ноги, и, готова поспорить, делает это намеренно.
А я ведь даже не могу пошевелиться. Вернее, могу, но не хочу, ибо всё моё тело просто не слушается под напором этого мужчины. И этот факт очень раздражает.
— Кхм, пауза немного затягивается. — как бы между прочим напоминает лектор, буравя лукавым взглядом моё сосредоточенное лицо с закусанной нижней губой.
Мотаю головой от навязчивых мыслей. Что ж, если не могу ничего придумать, начну с самого начала.
— Я поняла, что не стоит оставаться в клубе одной. Не нужно пить незнакомые напитки, тем более, предлагаемые от малознакомых людей.
— Продолжай. — Довлатов удовлетворённо кивает.
— Не стоит печатать текст в жанре «восемнадцать плюс» в качестве курсовой работы.
— Так.
— Хотя, в глубине души уверена, что вам понравилась данное содержание. — слова вырываются с такой скоростью, что я не успеваю вовремя замолчать. Да, нарываться — мой девиз по жизни.
— Суворова, ремень всё ещё при мне, и желание воспользоваться им очень велико. — предостерегающе молвит преподаватель и, опасно придвинув своё лицо к моему, властно шепчет: — Продолжай. Или ещё не придумала дальнейшие фразы?
