Эдвард довольно долго морально готовился к тяжелому разговору о Варниусе с невероятно злым племянником.
Внешне Май держал себя в руках, но Эдвард чувствовал, что с того момента, как заболела Еления, тот натянут словно струна, а с того дня, как узнал правду о внушении девушке искусственных чувств, внутри Мая клокотал вулкан самых разнообразных эмоций: от страха за жизнь дорогого человека до возмущения ими, самыми родными, которые, по мнению Мая, вонзили ему нож в спину.
Если бы близкие люди поступили так по отношению к нему, наверное, Эдвард тоже оскорбился бы, но у него все же было оправдание: они с братом действовали из лучших побуждений для империи и были уверены, что Майстрим никогда ничего не узнает.
Расслабились, подставились... Глупо. Недостойно разведчиков со стажем. А теперь ещё и жутко стыдно перед Маем, которого Эдвард если не слепо полюбил, то искренне уважал.
Эдвард чувствовал, как Майстрим был напряжён в тюрьме, как много ждал от встречи с учёным Варниусом, но сильно подозревал, что они ничего не добьются от учёного.
На своём веку он сталкивался со многими людьми, и были среди них такие, что никакие пытки, уговоры и обещания не действовали на них. Такие будут стоять до победного конца, упрямо настаивая на своём, пока не добьются этого или... пока не потерпят сокрушительное поражение. Оливар Варниус был из такой же породы. Он лучше умрет, чем согласится на то, что ему невыгодно.
Мик Сурей, менталист императора, тогда в тюрьме смог прочитать мысли учёного, только пользы от этого было мало.
— Я читаю его, хотя и с трудом, — у господина Варниуса хорошие и сильные блоки, поставленные ранее, — с удивлением признался Мик. — Он сможет помочь, полностью уверен в этом, поскольку понимает, что происходит с Еленией, но пока не знает, что точно нужно предпринять, так как нужен образец изменённой крови Ели... Кровь менялась несколько лет, с того момента, как вынесли Елению из лаборатории на Юге империи... Тогда мы прервали опасный эксперимент, во время которого он влил Еле кровь Фурии, перепутав дозировки...
— Это оказалось опасным? — ровно, без внешних эмоций уточнил Майстрим.
Сам же от услышанного, похоже, пришёл в ужас. Эдвард понял это по мгновенно окаменевшей фигуре племянника.
— Да. Кровь Елении и её приёмной матери Мадлен Данери оказались несовместимы, их нельзя было смешивать...
На мгновение Май потерял над собой контроль, на его лицо стало страшно смотреть, — такого зверского выражения лица Эдвард никак не ожидал увидеть. В тот момент он даже усомнился, что Оливар Варниус умрет естественной смертью.
Некоторое время Мик молчал, на замершего истуканом рядом друга и императора не смотрел, поглощённый работой.
— Ну, Мик! — нетерпеливо процедил Майстрим.
— Май, я пытаюсь разобраться... Всё сложно и непонятно... — медленно ответил менталист. — Боюсь, даже если я запишу эти странные термины и длинные формулы, которые вижу в его мыслях, зафиксирую их последовательность, мы не сможем разобраться без помощи господина Варниуса... или других учёных.
— Нужно всё записать и показать учёным, — бесстрастно проговорил Май.
Майстрим немного ослабил крепкую хватку и разжал сильные пальцы на горле заключённого, чтобы тот смог нормально вдохнуть.
— Это будет бесполезным действием, — вынужден был признать Эдвард. — Мы только потеряем драгоценное время. Ранее я показывал нашим лучшим умам записи того эксперимента, из-за чего всё случилось, чтобы определиться с серьезностью произошедшего с Еленией. Меня убедили, что всё хорошо, ничего непоправимого не случилось. Теперь я понимаю, что тогда «лучшие умы» мало что поняли из записей.
— Когда это было, дядя? — медленно обернулся Май к нему, не выпуская горло Варниуса.
— Более года назад, — Эдвард постарался ответить спокойно, встречаясь невозмутимым взглядом с холодными глазами племянника.
Лицо Мая тоже заледенело, во взгляде появилось что-то настолько хищное и опасное, что Эдвард мысленно поразился и даже чуть не отступил пару шагов назад.
Куда делся обычно выдержанный и бесстрастный Майстрим? Где знаменитая выдержка всех Данери?
По позвоночнику советника прошёл холодок. Если Май сейчас набросится на него, сможет ли он сдержаться и не поднять руку на императора?
Но племянник сдержался, только его взгляд... словно расчленял его, медленно отделяя от туловища ноги... затем руки...
Это был взгляд человека, который хочет и может убить.
— В течение прошедшего года вы более ничего не предпринимали... дядя? — холодно уточнил император. — Никому не показывали записи?
— Нет. Я тоже поверил в то, что Варниус блефует, — осторожно ответил Эдвард, внимательно наблюдая за Маем.
— Блефует... — на автомате повторил тот, не отрывая от него всё более угрожающего взгляда.
Император крепко сжал зубы. До ломоты. До хруста. Эдвард услышал, как они опасно скрипнули. А потом Майстрим спросил то, что Эдварда поразило больше всего:
— Если бы тот эксперимент нес угрозу жизни вашей жене или детям, вы также спокойно провели бы этот год, дядя? — резкий голос Мая полоснул его словно ножом.
Советник не сдержался и вздрогнул.
Эдвард вдруг впервые понял, какую ужасную ошибку он совершил — драгоценное время упущено.
Из-за него.
Сейчас Еления находится между жизнью и смертью, нельзя терять ни минуты, а упрямый учёный, который может помочь, не желает идти навстречу. А если бы они серьёзнее отнеслись к его словам год назад, возможно, уже нашли бы способ спасти девочку.
— Я прекратил ментальное воздействие. Май... Всё, что возможно, мы выяснили. Отпусти его, — твёрдо проговорил Мик Сурей.
Майстрим медленно и словно нехотя разжал пальцы, Оливар сразу же отпрянул и судорожно вздохнул, жадно хватая ртом воздух.
Некоторое время учёный приходил в себя, опустив голову, ни с кем не встречаясь взглядом.
— Сильная хватка, — через несколько минут прокаркал он сиплым голосом, пытаясь отдышаться. — Хватка императора, — зло процедил и медленно поднял ехидный взгляд. — Даже хорошо, что ваш пёс прочитал меня, — презрительно прохрипел. — Теперь вы знаете, что я действительно могу помочь, и, более того, что без меня не сможете справиться.
— Мик не пёс, а друг и соратник, — ледяным тоном в ответ процедил Май, вновь оборачиваясь к заключённому и встречаясь с ним глазами. — Я заставлю вас сделать то, что нужно для спасения Ели, иначе остаток жизни проведёте... — император сделал выразительную паузу, и в его взгляде Оливар Варниус прочитал брезгливость, — хуже пса.
Майстрим угрожающе навис над невысокой фигурой Варниуса, но на лице последнего не появилось ни капли страха. Только вызов, чувство превосходства и упрямство.
— Я устал жить. Много долгих лет я посвятил созданию эликсира бессмертия для своих родных, но так и не смог его создать. Хотя правильнее здесь будет сказать — не успел. Дети и внуки отвернулись от меня... Поэтому, если я ничем не смогу помочь сыну, перед которым очень виновен, мне жизнь не нужна. А если примените силу, я смогу сделать так, чтобы Еления Огдэн умерла в тот же день... хотя мне и будет её жаль. А вы ничего не сможете сделать, поверьте мне, — Оливар презрительно цедил слова, смело и с вызовом уставившись в глаза молодого императора, полностью уверенный в том, что теперь он слишком нужен и ему ничего не сделают.
