Анаис уже собиралась запереть кафедру, когда раздался новый, неурочный удар колокола. Девушка замерла и нахмурилась, вспоминая правила и порядки Академии. Сами собой всплыли в голове строчки из отчета Дианы: «Один удар колокола отмеряет прошедший час, два удара — знаменует начало и окончание лекций и практикумов. Три — чрезвычайное событие, немедленный сбор в главной зале, неважно, в какой час звон раздался. За время моего пребывания в Академии, колокол звонил трижды один лишь раз — когда его августейшему Величеству вздумалось нанести визит без предупреждения».
Анаис нервно прикусила губу, подняла голову, вслушиваясь в зыбкую утреннюю тишину. Колокол уже отзвонил смену часа, для начала лекций еще слишком рано, а значит…
Спустя несколько мгновений раздался второй удар, тяжелее и громче предыдущего, девушке показалось, что сердце ее завибрировало, словно бусина на натянутой струне. Что могло случиться?
Третий удар. Гул от него прокатился по всей Академии и резко оборвался, словно магия в один момент заглушила все звуки. От тишины заложило уши. Анаис медленно набрала полную грудь воздуха, пытаясь успокоиться, и только затем медленными и уверенными движениями заперла кафедру, прижала к груди стопку лекций и поспешила в главный зал.
Юбки форменного платья с непривычки путались в ногах.
В зал она вошла одной из первых. Слабые рассветные лучи не могли рассеять тяжелую мглу по углам просторного помещения, они выхватывали из серых ночных сумерек только край сцены. Там стояли ректор Лаперьер и начальник службы безопасности Лабер, оба мрачные, молчаливые, недовольные. Анаис попыталась затеряться в густых тенях среди тонких колонн, но не успела — ее заметили. Пришлось приблизиться, здороваться и изображать волнение и озабоченность и прятать тревогу и страх. Особенно страх.
— Доброе утро, сеньорина. Вы, как я погляжу, ранняя пташка, — ректор хмурился, но, кажется, скромная наставница Одетт Нуаре его не волновала, даже во время разговора он пребывал в своих мыслях.
— Решила с утра заглянуть на кафедру, сеньор. После похорон мне плохо спится.
Лаперьер кивнул и потерял к ней интерес, а вот Лабер, наоборот, оживился. Он кивком пригласил ее подойти, а когда она приблизилась, легко спрыгнул со сцены, чтобы говорить, не повышая голос.
— Сеньорина. Во сколько вы проснулись?
Он говорил чеканными рубленными фразами, словно каждое слово слишком высоко стоило, чтоб растрачивать его зазря. Анаис насторожилась. С чего бы такие вопросы, да еще и от начальника безопасников? Уж не подозревает ли он ее в чем? Да и что вообще случилось?
Ответить она постаралась как можно спокойнее, как могла бы ответить самая честная наставница, страдающая бессонницей и трудоголизмом.
— Еще до шестичасового колокольного звона. Точно уже не скажу — не смотрела на часы. Решила, что раз все равно не спится, зайти на кафедру, пересмотреть план лекций, подготовить для учеников индивидуальные задания, — Анаис помахала пачкой лекций, уже немного замявшихся, пока она несла их. Лабер поморщился и недовольно взглянул куда-то над головой девушки, словно даже смотреть на такую болтунью, растранжиривающую драгоценные слова, ему было невмоготу.
— Вы заметили что-то странное? Или кого-то подозрительного?
Анаис прикинула, насколько странными и подозрительными могут считаться ученики, пытающиеся взломать дверь кафедры, но все-таки решила не выдавать мальчишек. Вряд ли их это вообще касается.
Девушка медленно покачала головой.
— Нет, пожалуй. Не могу припомнить ничего необычного. Может, просто не заметила.
Даже не дослушав ее, Лабер отрывисто кивнул и легко вскочил обратно на сцену. Ректор покосился на него, но спрашивать ничего не стал, так и остался стоять, заложив руки за спину.
В зал уже начали подтягиваться остальные наставники и ученики, и Анаис поспешила скрыться между колонн. Густой сумрак еще не рассеялся, и серые, заспанные лица терялись и размывались в нем, и казалось, что в зале колышется огромное бесформенное чудище. Девушка поморщилась от таких сравнений. Ну и мысли лезут в голову после бессонной ночи! Она постаралась сосредоточиться на словах ректора. Лаперьер говорил, не повышая голоса, веско роняя слова, и все затихали, затаивали дыхание, чтоб ничего не пропустить.
— Сегодня утром в стенах нашей прекрасной Академии случилось страшное и необратимое. Ученик третьего курса, Фредерик Клари, сын министра монетного двора, на рассвете совершил самоубийство. Его тело было обнаружено сеньором Лабером, и мы…
Анаис моргнула, почувствовав, как в уголках глаз начинают щипать зарождающиеся слезы. Фредерик Клари, она тотчас вспомнила это имя. Сразу перед глазами возник образ тонкого мальчишки с подбитым глазом, волчонком глядевшего на всех вокруг. Совсем еще ребенок, что его толкнуло на этот ужасный шаг? Ведь когда он с приятелем вламывался на кафедру магических дисциплин, ничто в его облике не намекало, что он принял такое ужасное решение!
— Похороны состоятся на закате третьего дня, в соответствии с установленным ритуалом для выпускников Академии. Мы окажем юноше подобную честь, невзирая на то, что он не успел завершить обучение…
От банальных фраз, словно отштампованных на неисправном станке, сводило зубы и клонило в сон. Низкий голос ректора звучал преступно монотонно, для него за именем «Фредерик Клари» стоял не едва повзрослевший мальчишка, а его высокопоставленные родственники и те проблемы, которые они могли организовать.
А может, что-то здесь не так? Анаис отказывалась верить, что Фредерик мог бы покончить с собой, да и странные расспросы Лабера наводили на совсем иные мысли. Ведь если он сам обнаружил тело несчастного мальчика, сам сделал вывод о его самоубийстве, то зачем она расспрашивал ее, зачем интересовался, не заметила ли она что-нибудь? Или… кого-нибудь? Похоже, со смертью мальчишки действительно не все чисто! Анаис закусила губу, совсем перестав прислушиваться к словам ректора. Похоже, кто-то убил Фредерика! Но кому это могло понадобиться? Уж не неведомому Люсьену ли? Нет, чушь! Судя по оговоркам мальчишек, Люсьен — такой же ученик, только наглый и избалованный не в меру. Стал бы он убивать мишень для своих насмешек?
Мысли Анаис замерли. Она не знала! Она не знала Люсьена! Подробные отчеты и досье Дианы дарили убедительную иллюзию, что она сама уже своя в Академии, что ей знаком любой уголок, а наставников и учеников она легко узнает по описаниям своей сестры. Но иллюзия оставалась иллюзией. Хотя бы, потому что Диана сама знала не всех учеников или не посчитала нужнымописывать в отчетах их всех.
А значит, придется отыскать этого Люсьена и взглянуть ему в глаза, чтобы выяснить, не приложил ли он руку к смерти несчастного Фредерика! И можно еще поговорить с Робером, они явно приятели, значит, он может что-то знать…
Анаис встрепенулась, обнаружив, что речь ректора почти подошла к концу. Толпа волновалась и колыхалась, но никто пока что не переговаривался, не осмеливаясь перебить Лаперьера.
