Держа значок в левой руке, я правой перебросила Ронни черезплечо. Мне пришлось пару раз подбросить её в воздух, чтобы устроить поудобнее,а потом я зашагала по коридору. Натэниел раздвинул перед нами шторы ипоследовал за нами, Мика в арьергарде.
Ронни не отбивалась, но протестовала:
— Анита, отпусти меня!
Жутковатая парочка нас не ждала на площадке перед комнатами,и я была этому рада. Значок я держала на виду, но, чтобы достать пистолет, мнепришлось бы снять с плеча Ронни. Войдя в зал, я оглядела его, и той пары небыло и здесь. Ещё лучше.
— Анита, я тебе не ребёнок, мать твою! Отпусти меня!
На пути возник вышибала, и я сунула ему под нос значок. Онподнял руки — дескать, никаких проблем. Мы продолжали путь к двери. Музыка всеещё наяривала так, что у меня череп трескался, но людской говор затихал занами. Не знаю, в значке было дело, в том, что я несла на плече женщину, или чтоРонни светила грудями на весь зал, или у народа вызвал траур тот факт, что ядвух самых красивых мужиков увожу с собой. Как бы там ни было, но мы шли в туннелетишины, потому что на нашем пути все прекращали говорить, прекращали пить,прекращали танцевать и только глазели на нас.
Пришлось рукой со значком придержать Ронни, когда я поступеням всходила к входной двери, но мы прошли. Натэниел придержал дверь,ведущую в гардеробную. Мика вышел первым и поспешил открыть наружную дверь. Мывышли в прохладный осенний воздух, дверь захлопнулась за нами, оставив взвенящей тишине.
— Отпусти меня на фиг!
На этот раз она стала вырываться — не слишком хорошо, нетак, как могла бы, но у меня кончилось терпение. Отпустить? Сейчас отпущу. Ясбросила её на землю, задницей прямо на гравий.
Я думала, она заорёт на меня, но на её лице появилосьстранное выражение, и вдруг она вскочила на ноги и побежала, спотыкаясь, ктравке на краю автостоянки. Там она рухнула на четвереньки и начала блевать.
— Блин! — произнесла я тихо и с чувством,направилась в её сторону, и ребята пошли за мной. Я махнула им рукой, чтобыоставались в последнем ряду машин, и пошла по траве к Ронни. Сухая осенняятрава шелестела о джинсы.
Ронни все ещё стояла на четвереньках. Кисло-сладковатыйзапах рвоты добрался до меня прежде, чем я до неё. Действительно, она мояподруга, потому что я подошла к ней, убрала волосы с её лица и стала держатьеё, как держат ребёнка. Только истинная дружба могла удержать меня там, где онавыблевала все, что выпила за этот вечер.
Стоя рядом с ней, я пыталась думать о другом, о чем угоднодругом. Я не слишком умею находиться в присутствии блюющих людей. Что-то в этомзвуке и запахе есть такое, что меня тоже тянет на рвоту. Я смотрела на тусторону поляны, пытаясь найти другой предмет для размышлений. И ничегоинтересного не видела, пока не посмотрела прямо перед собой. Сперва мнепоказалось, что это бурелом, упавшее дерево, но глаза рассмотрели получше, и японяла, что это человек. Бледный контур руки, кисть уставлена в небо, будтоопирается на что-то, мне не видное. Не обязательно же мёртвое тело — кто-товышел и упал в обморок.
Я оглянулась на Мику и Натэниела и жестом их подозвала.Ронни уже начинала переставать. Наконец-то пошли пустые спазмы.
— Останьтесь с ней.
Я знала, что, идя в ту сторону, я могу уничтожить улики, ноя знала также, что это может быть манекен или просто человек без сознания. Надоубедиться перед тем, как звать кавалерию. Что это говорит о моей жизни, чтопервая мысль у меня была «мертвец, убийство»? Да то, что я слишком давноработаю с убойным отделом.
Я шла по сухой траве, замедляя шаг, глядя, куда ставлю ноги.Трава уже не шелестела, потому что я кралась осторожно. Если где-то здесь лежиторужие, мне не хочется на него наступать.
Чем больше смотрела я на тело, тем больше убеждалась: мертвец.Та самая бледность кожи в свете далёких галогеновых фонарей и в холодном светезвёзд. Мужчина, лежит на спине, рука упирается в сухую ветку дерева. Если быона не торчала вверх, я бы так быстро и не заметила. Как волосы девушки наместе первого убийства, кто-то дал себе труд сказать: эй, гляньте-ка сюда. Да,на этот раз мужчина, а не женщина, но тоже в стрингах леопардовой расцветки,сдвинутых в сторону, и трудно было не заметить тот факт, что он выбрит,тщательно выбрит. Шансы, что это не стриптизер из «Снов инкуба», почти нулевые.В Вегасе на такие шансы не играют.
Следы клыков на шее выделялись чёрным на белой коже. Ещё насгибе локтя, на запястье. Я не стала трогать его и отодвигать голову, чтобыпосмотреть, есть ли соответствующие следы на другой стороне шеи. Не сталараздвигать ноги и смотреть, есть ли отметины внизу. Я только присела рядом накорточки, пытаясь не касаться земли, и тронула его за руку. Да, вроде какискала пульс, но на самом деле нет. Он был холоден на ощупь, но рука егосдвинулась, когда я нажала едва-едва. Либо окоченение не наступило, либо наступилои прошло. На это могут влиять многие факторы, но я бы сказала, что он умернедавно, сегодня ночью. Его убивали, пока мы допрашивали Иону Купера в ЦерквиВечной Жизни. Сейчас, когда у меня перед глазами был этот мертвец, почтимальчик, я не испытывала такого неприятного чувства по поводу убийства ИоныКупера. Странно, правда?
Я встала и полезла в карман за сотовым. Набрала номер,который знала наизусть.
— Зебровски слушает.
— Надеюсь, ты не дома, — сказала я.
— А что?
Явное подозрение слышалось в этом голосе.
— То, что я на той стороне реки, возле стрип-клуба,стою над очередным телом.
— Нам не сообщали.
— Я сообщаю.
— Ты мне хочешь сказать, что это ты нашла тело?
— Ага.
— Рассказывай.
Я изложила ему сокращённую версию. Я не скрыла, что барменвелел Ронни позвонить, чтобы её отвезли домой, но не стала рассказывать, чтоона была в раздрипе из-за разрыва с Луи. Про жутковатую пару я тоже умолчала,но это и все.
— Блин, — сказал Зебровски. — Я должендоложить. Полиция штата и местный шериф доберутся туда раньше нас. Шериф неслишком от тебя в восторге.
— Я помню.
Почти ощутимо было, как он думает на том конце линии.
— Я готов был бы сказать: «отпусти своих домой», но онинужны нам будут, чтобы подтвердить твой рассказ.
— Ты мне не веришь?
— Я-то верю, но не я буду первым на месте преступления,Анита. Понимаешь?
— Я так понимаю, что мне нужно будет алиби дляобъяснения, как это я первой обнаружила следующую жертву, когда они патрулируютвсе клубы. Они сразу подумают, что меня кто-то навёл.
— Вот именно.
— Ты ведь мне веришь, Зебровски.
