Когда он оказался рядом со мной, и я держала за руку и его,и Мику, я вообразила, что мы защищены от дальнейших предложений. Наивнаядевушка.
Женщина встала на цыпочки, а мужчина нагнулся, чтобыуслышать, что она шепчет ему на ухо. Мне это было все равно. Я двинуласьобратно в сторону Ронни — здесь было тесновато для перемещений втроём.
— Постойте! — окликнула нас женщина.
Я обернулась — нормальная реакция, когда к тебе обращаются.
— Все трое — с нами, — сказала она.
Я заморгала, и это дало мне время обработать информацию,пока я не сразу поверила своим ушам. Было время, когда я спросила бы её, чтоона имеет в виду, но с тех пор я подросла и теперь знаю ответ.
— Нет, — ответила я и вроде как подтолкнула Микувпереди себя и подтянула за руку Натэниела, который был сзади. И мы резкоостановились, потому что остановился Натэниел.
Я ещё раньше, чем обернулась, знала, что случилось.Наполовину я была права — Натэниела схватили за руку. Мужчина — я-то думала,что это женщина. Опять же моя наивность.
Я встала рядом с Натэниелом.
— Отпустите его. Немедленно!
В последнее слово я вложила достаточно силы.
Он выпустил руку Натэниела:
— Моей жене очень нравится ваш друг.
— Рада за неё, но это не мои проблемы. Больше его нетрогайте. Не трогайте никого из нас, я понятно говорю?
— Вы сюда пришли за тем же, что и мы, — ответилон. — Поехали к нам. У нас ванна такая, что мы все свободнопоместимся. — Он шагнул чуть ближе. — Я знаю, что без одежды вы дажеещё красивее, чем в ней.
Я выдала ему свой фирменный взгляд — от которого крутыебандиты вздрагивают за двадцать шагов, а не слишком крутые с визгом бегут кмамочке.
Его жена оказалась умнее его — она потянула его за рукав сословами:
— Милый, кажется, они не хотят с нами играть.
— Послушайте свою жену, она из вас двоих самая умная.
Я подумала, что это вполне мирная прощальная реплика, и мыповернулись уходить, но Натэниел опять остановился. Я обернулась и увидела, чтомужчина схватил его за косу. Так, ладно. Значит, по-хорошему не вышло.
Вытащив значок, я сунула его ему под нос. Ему пришлосьотступить на шаг, чтобы взглянуть — следовало бы ему очки носить. Но зато онпри этом выпустил волосы Натэниела. И засмеялся:
— У меня такой дома есть. Если хочешь играть в копов игангстеров, можем и это устроить.
Значок был у меня в левой руке, так что пришлось концамипальцев той же руки откинуть полы куртки, чтобы показать ему пистолет в кобуре.
— И такое у тебя тоже есть?
Женщина тянула его прочь за рукав:
— Не надо, милый. Она всерьёз.
Он на меня глянул сердито:
— Кто вы такая?
— Федеральный маршал Анита Блейк, мудак. Запомни ибольше не лезь.
По выражению его лица было совершенно ясно, что он мне неповерил. Может быть, он из тех, кто не признает баб начальством, или слишком ужему хотелось видеть волосы Натэниела разметавшимися у себя по простыне, ипотому он не хотел верить. Я покупалась на то, что это его жене Натэниелпонравился, до тех самых пор, пока его рука не схватила Натэниела за волосы.Может, его жене и понравился Натэниел — а кому бы нет? Но не она так всерьёз нанего запала.
Я отпустила куртку и телом чуть подтолкнула Натэниела встатьмежду мной и Микой. Уж никак я не оставлю его в конце цепочки, где этотлапальщик. Убрав значок, я снова повела нашу троицу по узкому коридору, но самапошла сзади, чтобы приглядывать за парой — ладно, за половиной пары.
Жена продолжала тянуть его за рукав, пытаясь увести. Онвырвал руку и продолжал на меня смотреть — не слишком дружелюбно. Можно дажесказать, что жара в его глазах хватало, чтобы назвать такой взгляд ненавидящим.Я ничего не сделала, чтобы вызвать его ненависть, только сказала ему «нет».Есть такие мужчины, которые считают «нет» смертельным оскорблением, но обычнодля такой реакции нужно больше, чем отказ при попытке знакомства в баре. Яприглядывала за ним, пока нас не скрыли шторы дальних комнат.
— Жуть, — сказала я.
— Я его знаю, — тихо ответил Натэниел.
Я обернулась к нему:
— Откуда?
Он облизал губы, глаза у него были полны тревоги.
— Когда жил на улице. Он выбирал ребят постарше, таких,что уже почти были слишком старыми для профессии.
— Слишком старыми?
— Как правило, выходящие на улицу мужчины мужчин неищут, Анита. Они хотят мальчиков. Как только становишься слишком взрослым свиду, приходится менять место работы. Переходить к другой клиентуре. —Последние слова он произнёс, горько скривив губы. — Он постарел, и он меняне узнал, но я его помню. Помню, один из старших ребят меня о нем предупреждал.
— Предупреждал?
— Да, — кивнул Натэниел.
— Он им делал больно?
— Нет, но иногда клиент у всех вызывает чувствокакого-то страха. Он просил обычных вещей, но через какое-то время всемстановилось жутко. Вроде как чуешь в нем сумасшествие и понимаешь, что когда онкого-то изуродует — это только вопрос времени.
Я коснулась его лица, и он посмотрел на меня. В его глазахбыла та печаль, с которой он пришёл ко мне когда-то. Это взгляд сказал мне, чтоон все это видел, все это делал, и при этом разрушил что-то в себе. Я взяла еголадонями за щеки и ласково поцеловала. Одиночество в его глазах смягчилось, ноне исчезло. Что-то осталось.
— Анита, она твоя подруга, но… — заговорил Мика.
Я обернулась и увидел, что танцор Даллас лежит на полу, аРонни сидит на нем. Она ниже пояса все ещё была одета, а он — нет. Рубашка наней была расстёгнута, и если она пришла сюда в лифчике, то сейчас его не было.
Все, хватит. Хватит с меня чужаков, которые лапают моихмальчиков. Хватит с меня Ронни, которая нас в этот гадючник затащила. Хватит еёсаморазрушительного слабоволия. Я этого нахлебалась от Ричарда, и от Ронни ужене хочу.
— Вероника Мария Симмз! — произнесла я.
Она заморгала, подняв глаза на голос и на звук всех своихимён.
— Ты мне кто, мама?
Я схватила её за пояс джинсов и подняла с этого мужчины. Этопоразило её — и меня тоже, потому что мне это не стоило усилий. Она большеменя, выше, просто больше, а я её подняла так, будто она ничего не весит. Ипоставила на шатающиеся ноги.
— Эй, у нас сеанс! — заявил с пола Даллас.
Я показала ему значок:
— Сеанс окончен.
