В конце концов на потемневшем от старости холсте ему все жеудалось рассмотреть, что Джулиен стоит на крыльце этого самого особняка.
– Да, смотри, вон на той фотографии тоже Джулиен, ноуже с сыновьями, – откликнулась Роуан. – Тот, что к нему ближевсех, – Кортланд, мой отец.
На фото, как и на портрете, Майкл увидел то же крыльцо,однако люди, на нем стоящие, выглядели гораздо более веселыми.
Интересно, а что он увидит, если снимет сейчас перчатки икоснется этих беззаботно улыбающихся лиц? Быть может, Дебора ждала от негоименно этого?
Майкл быстро отвернулся от фотографии и поспешил за Роуан,которая ушла вперед. Ему нравилась ее стремительная и легкая походка, нравилосьсмотреть, как разлетаются в такт шагам светлые волосы. Она была уже возле дверив столовую и, обернувшись, поманила его за собой:
– Ты идешь?
В маленькой, с высоким потолком буфетной они обнаружилицелую коллекцию великолепного фарфора.
Здесь же хранилось великое множество столового серебрапрекрасной работы, включая старинные наборы с клеймами лучших английскихмастеров и выгравированной на обратной стороне заглавной буквой «М».
Как специалист по Викторианской эпохе, Майкл хорошоразбирался в такого рода предметах и с легкостью мог определить назначениепрактически каждого из них, будь то рыбные ножи, специальные вилки для вскрытияустричных раковин, ложки для желе или какие-либо приспособления, которыми внаше время уже не пользуются.
Серебряные шандалы, чаши для пунша, подносы и блюда дляхлеба и масла, старинные кувшины для воды, кофейники, чайники, графины… –всего не перечислить. Стоило чуть посильнее потереть их пальцем, и напотемневшей от времени поверхности появлялось сияющее пятно.
За стеклянными дверцами просторных горок пряталисьхрустальные бокалы самых разнообразных форм и размеров, блюда и тарелки изосвинцованного стекла.
Все это богатство прекрасно сохранилось и требовало лишьнебольших усилий, чтобы вновь засиять во всем своем великолепии.
А вот льняные, отделанные кружевом скатерти и салфеткипришли практически в полную негодность и покрылись черными пятнами плесени,сквозь которые кое-где проглядывала все та же заглавная «М».
Рядом были аккуратно разложены костяные, золотые исеребряные кольца для салфеток. Майкл внимательно рассмотрел некоторые из них.Интересно, что обозначают эти буквы? «МБМ»… Неужели это Мэри-Бет Мэйфейр? Да,скорее всего. А вот другие инициалы: «ДЖМ»… Наверное, Джулиен Мэйфейр. Майклпоспешил положить кольца на место.
Длинные лучи послеполуденного солнца пронзали столовую иосвещали стены, отчего создавалась иллюзия, будто роспись на них вот-вотоживет: в бескрайних полях огромных плантаций будет гулять ветер, а людивернутся к своим повседневным делам. Огромный овальной формы стол стоит насвоем месте в центре комнаты, наверное, уже более столетия, равно как ивыстроившиеся вдоль стен стулья с резными спинками в стиле Томаса Чиппендейла.«Как чудесно смотрится Роуан в таком интерьере! – отметил про себя Майкл. –Неужели в самом скором времени мы с ней будем обедать здесь вдвоем, присвечах?»
– Да, – словно в ответ на его мысли шепотомпроизнесла Роуан. И еще раз повторила: – Да.
Стеклянной посуды, хранившейся в официантской, хватило быдля сервировки королевского банкета: тончайшие бокалы и тяжелые стаканы столстым дном, рюмки и стопки – для шерри и бренди, для шампанского ивина… – словом, для любого случая и любых напитков.
И все это несметное богатство, казалось Майклу, как будтозастыло в ожидании одного-единственного мановения волшебной палочки, котороевернет его к жизни и позволит вновь служить людям.
– Знаешь, о чем я сейчас мечтаю? – спросила егоРоуан. – О том, как было бы здорово вновь, как в прежние времена,устраивать здесь грандиозные приемы и общесемейные сборы. Представляешь?Накрытые столы, изысканные блюда и много-много Мэйфейров…
Майкл не ответил. Он любовался ее профилем и игрой света вгранях фужера на высокой ножке, который она машинально крутила в руках.
– Я буквально очарована этим домом, – продолжалаРоу-ан. – И даже представить себе не могла, что где-то в Америке ещесохранились такие особняки. Удивительно. Я путешествовала по всему миру, нонигде не видела ничего подобного. Такое впечатление, что время здесьостановилось давным-давно.
– Да, похоже, за последние десятилетия здесь мало чтоизменилось, – с улыбкой откликнулся Майкл. – И слава Богу!
– И все же мне кажется, что эти комнаты я видела всвоих снах, но потом, проснувшись, тут же забывала о них. Однако память в своихглубинах хранила обрывки воспоминаний – вот почему в том мире, которыйсуществует за стенами этого дома, я всегда чувствовала себя чужой.
Они вместе спустились в залитый солнцем сад, медленно обошливокруг бассейна и осмотрели помещения раздевалок и душевых кабин сперекошенными или сорванными с петель дверями и потрескавшимися раковинами.
– Все это легко починить и привести в порядок, –сказал Майкл. – Смотри. Построено из кипариса. А трубы медные. Кипарисвечен, он неподвластен разрушительному влиянию времени. Мне достаточно будетпары дней на всю работу.
Задний двор, где когда-то стояли вспомогательные постройки,зарос высокой травой. Из деревянных домиков сохранился лишь один, да и тотнаполовину развалился.
– И это поправимо. – Сквозь грязную защитную сеткуМайкл старался получше разглядеть, что делается внутри. – Наверное, здеськогда-то жили слуги-мужчины.
Неподалеку рос тот самый дуб, в ветвях которого Дейрдренаходила свое убежище. Только весной, когда солнце палит не столь беспощадно,молодые листочки еще сохраняют свежесть и нежно-зеленый цвет. А сейчас кронадерева была темной, пыльной и жесткой от жары. Возвышавшиеся над зарослямитравы и сорняков огромные купы банановых деревьев походили на сказочныхчудовищ.
Границу владений с этой стороны обозначала длинная кирпичнаястена, густо увитая плющом и глицинией до самых ворот, выходивших наЧестнат-стрит.
– А глициния все еще цветет, – заметилМайкл. – Каждый раз, проходя мимо, я любовался этими великолепнымипурпурными соцветиями. Мне нравилось прикасаться к ним или просто смотреть, кактрепещут на ветру лепестки.
А почему бы ему и сейчас хоть на несколько минут не снятьперчатки и не погладить эти нежные, хрупкие цветы?
Роуан стояла с закрытыми глазами. Быть может, онаприслушивалась к пению птиц?
