– Да. Рад. Страшно даже говорить об этом, но она самане хотела больше жить. Она устала. И мечтала о смерти. И вот однажды, когда ябыл в доме один и ждал ее, мне вдруг пришло в голову, что это ловушка. Огромнаяловушка. Не знаю, как объяснить, но… Если вы что-то почувствуете… Неигнорируйте это ощущение, отнеситесь к нему со всей серьезностью…
– Скажите, а вам не приходилось… видеть здесьчто-либо?…
Джеральд на минуту задумался. Вопрос явно не поставил его втупик.
– Возможно… – наконец ответил он. – Однажды.В холле. Хотя, вполне вероятно, у меня просто разыгралось воображение.
Они долго стояли молча, хотя Джеральду явно не терпелосьпоскорее покинуть особняк.
– Что ж, до свидания, – наконец произнес он ислабо улыбнулся. – Рад был с вами поговорить. Если я вам понадоблюсь,звоните в любое время.
Роуан вошла в ворота, краем глаза наблюдая, как серебристый«мерседес-седан» медленно отъезжает от тротуара.
В доме было пусто и тихо. Она явственно ощущала даже ароматсмолы. Роуан поднялась наверх и быстрым шагом прошла по всем помещениям. Чистыеполы, новые матрацы и покрывала на кроватях… В воздухе витал слабый запахинсектицидов. Пол в маленькой комнате был тщательно выскоблен, но пятна все жеостались – видимо, от них уже не удастся избавиться.
Комната Джулиена тоже сверкала чистотой. Разобранная кроватьбыла прислонена к стене, книги аккуратными рядами стояли на полках. Темногопятна возле камина, где лежали останки несчастного Таунсенда, не было.
Роуан направилась в комнату Карлотты. Шкафы были пусты, вних остались лишь несколько деревянных вешалок. Пахло камфорой.
Роуан подошла к старому черному телефону и набрала номеротеля.
– Чем занимаешься? – спросила она.
– Лежу в кровати, страдаю от одиночества и жалею себя.Утром вместе с Эроном был на кладбище. Устал безумно.
И вообще, ощущение как после драки: все болит. А ты сейчасгде? Надеюсь, не в доме?
– Именно в нем. Здесь тепло и пусто. Все вещи старухиувезли, матрацы заменили, мансарду вычистили до блеска.
– Ты там одна?
– Да. Здесь все так красиво. – Роуан еще разогляделась. – И я совершенно одна.
– Я сейчас приеду.
– Нет. Я уже ухожу. Прогуляюсь пешком до отеля. А тебеследует отдохнуть. А потом сходить к врачу и пройти полное обследование.
– Это еще зачем?
– Тебе хоть раз делали электрокардиограмму?
– Конечно. После купания в океане они меня обследовалипо полной программе. А все, что мне нужно сейчас, это сексуальные процедуры иупражнения, причем в огромных количествах.
– Посмотрим, какой у тебя будет пульс к моемувозвращению.
Роуан повесила трубку.
Ей почему-то вспомнились те отрывки из досье, гдеописывается встреча Артура Лангтри с Лэшером. Он говорил что-то о сердцебиениии головокружении… Но Лангтри тогда уже был пожилым человеком.
Она медленно прошла по дому. Тихо. Только пение птицдоносится с улицы.
Роуан вдруг охватило удивительное чувство – смесь радости иудовольствия от сознания собственного благополучия. «И это все принадлежитмне!» – подумала она.
Несколько минут она стояла неподвижно, пытаясь вспомнить всеужасные события и ощущения последнего времени и сопоставить их с тем, чтоокружало ее сейчас, и с тем ощущением легкости, которое испытывала в этиминуты. Оно было вызвано еще и тем, что, прочитав досье, она больше не страдалаот одиночества, от необходимости один на один бороться с темными сторонамисвоей натуры. Она нашла свое место в жизни и искупит все грехи.
Роуан уже повернулась, чтобы уйти, и только теперь заметилавазу с великолепными розами, стоявшую на столике в холле.
Кто принес цветы? Джеральд? Возможно, он просто забылсказать ей об этом?
Она долго любовалась кроваво-красными полураскрывшимисябутонами, очень похожими на те, которые видела в вазах и венках, когда хоронилиДейрдре. Как будто их принесли сюда именно оттуда… Эта мысль вдруг почему-тоиспугала ее.
И заставила вспомнить о Лэшере.
Нет, это абсурд. Скорее всего, их оставил здесь Пирс, когдапривозил новые матрацы. Или Джеральд. Вода в вазах совсем свежая, а цветывыглядят так, как будто их срезали не более получаса назад.
Тем не менее букет вызывал у нее неприятное чувство. СердцеРоуан забилось сильнее. Странные розы. Она, конечно, не специалист, но,насколько помнит, обычно они бывают гораздо более мелкими. А эти цветы казалисьчрезмерно огромными и… Разве у роз такие листья? И почему лепестки их словношевелятся – бутоны как будто разбухают на глазах? Нет, это все ее воображение!Роуан тряхнула головой и вдруг почувствовала, что она слегка кружится.
Она поспешила к выходу, пытаясь поскорее избавиться отнеприятного ощущения и вновь почувствовать прежнюю легкость и радостноеоживление. Нужно глотнуть свежего воздуха. Этот дом слишком похож на храм,подумалось ей, и цветы только увеличили сходство. Дойдя до лестницы, Роуанпосмотрела наверх, туда, где когда-то Артур Лангтри увидел Стюарта Таунсенда.Нет. Никого.
Ни души во всем доме.
– Ты боишься меня? – громко спросила Роуан упустоты. – Или ты хочешь, чтобы я боялась тебя, и злишься, что этого непроисходит?
Ответом ей была полная тишина. Даже воздух вокруг, казалось,застыл. И в этой поистине оглушительной тишине послышался вдруг легкий шелест –лепестки роз один за другим падали на мраморную столешницу…
Роуан вытащила один цветок из вазы и, бережно подставив поднего ладонь, поднесла к лицу и вдохнула тонкий, едва уловимый аромат. Потомповернулась и направилась к двери.
Нет, эти розы не были похожи на обыкновенные. Слишкомкрупные, и лепестков чересчур много. Роуан пригляделась повнимательнее и толькотут увидела, что бутон уже завял. Темно-красные еще несколько минут назадлепестки приобрели коричневый оттенок и съежились. Роуан в последний разприжалась к ним губами.
Перед тем как выйти за ворота, она бросила розу в сад.
