– Наплевать! – наконец прошептала она, словноразговаривая сама с собой.
Луч солнца, проникший в зал сквозь грязную сетку и пыльныестекла окна, упал на покрытый желтым воском пол. Вокруг Роуан закружилисьпылинки.
– Все это пустая болтовня… – продолжалаона. – Следующий шаг за ними. Ты сделал все, что мог. Я тоже. И вот мыздесь. Теперь пусть приходят…
– Да. Теперь пусть приходят.
Роуан обернулась и молча поманила Майкла к себе. Лицо еебыло печальным и умоляющим. Буквально на доли секунды Майкла охватил необъяснимыйстрах, явственное ощущение угрозы. Он любил Роуан и бесконечно дорожил этойлюбовью, и все же… И все же он боялся…
– Так что же нам делать, Майкл? – спросила она, инеожиданно лицо ее осветила чудесная, нежная улыбка.
– Не знаю, радость моя. – Он коротко рассмеялся,пожав плечами. – Понятия не имею.
– Ты не догадываешься, о чем я хочу тебя сейчаспопросить?
– Нет. Но готов выполнить любую твою просьбу.
– Расскажи мне об этом доме, – попросила Роуан,беря его за руку и глядя прямо в глаза. – Расскажи все, что тебе известноо подобных особняках, и скажи, действительно ли его можно спасти.
– Солнышко, да он только этого и ждет! Он еще так жепрочен и крепок, как любой замок в Монклеве или Доннелейте.
– А ты можешь спасти его? Не собственными руками и неодин, конечно…
– Я с удовольствием сделаю это собственнымируками. – Он вдруг запнулся и посмотрел на свои давно никуда не годные,отвратительные, затянутые в перчатки руки. Сколько же времени прошло с тех пор,как они держали молоток, пилу или касались рубанком нежного дерева? Майклперевел глаза на арку, на лепнину потолка, с которой свисали клочьяоблупившейся краски. – Боже, с каким бы удовольствием я взялся за этуработу!
– А что, если ты получишь полную свободу действий? Что,если ты сможешь нанять сколько угодно рабочих – плотников, штукатуров,кровельщиков, маляров, – словом, кого сочтешь нужным и в любом количестве?Сможешь ли ты восстановить этот дом в первозданном виде, вплоть до малейшейдетали?…
Роуан говорила что-то еще, слова лились медленным потоком.Но он уже все понял и не нуждался в пояснениях. Интересно, знала ли она, чтоозначало для него такое предложение? Работа по реставрации подобного особнякавсегда была мечтой его жизни. Но сейчас речь шла не о подобном, а о том самом особняке!Память мгновенно перенесла его назад, во времена далекого детства, когда он,маленький мальчик, стоял перед запертыми воротами и завороженно рассматривалкаждую деталь фасада, а потом мчался в библиотеку, чтобы взять с полки тяжелыйтом, раскрыть его на нужной странице и долго вглядываться в запечатленные набумаге интерьеры чудесного дома, среди которых был и этот зал, и холл, и…Потому что тогда он не мог даже помыслить о том, что настанет день, и он увидитих собственными глазами…
Но в его видении та женщина сказала: «…сходящиеся вопределенный момент времени… в этом доме… в тот решающий момент, когда…»
– Майкл! Так ты хочешь этим заняться?
Он увидел, как посветлело от радости и словно вспыхнулосчастьем, как у ребенка, лицо женщины. Но она казалась такой далекой! Такойпрекрасной, счастливой… И такой далекой.
«Это ты, Дебора?»
– Да сними же перчатки, Майкл! – Резкие нотки вголосе Роуан заставили его вздрогнуть. – Ты хочешь вернуться к работе?Вновь стать самим собой? Вот уже пятьдесят лет в этом доме никто не былсчастлив. Здесь не знали, что такое любовь. Никто не добивался успеха. Насталонаше время! Мы будем здесь жить, любить, мы добьемся успеха и одержим победу! Ив конце концов мы завоюем этот дом! Вернем его к жизни. Я поняла это, прочитавдосье Мэйфейрских ведьм, Майкл. Это наш с тобой дом!
«Но ты можешь изменить… Даже на миг не сомневайся в том, чтоты обладаешь силой… Ибо сила исходит…»
– Майкл, ответь мне наконец…
«Изменить что? Не оставляй меня! Пожалуйста, не оставляйменя вот так! Скажи мне!»
Однако все они исчезли. Словно и не были только что рядом сним. Он стоял вместе с Роуан в лучах солнца, согревающих янтарно-желтый пол, иРоуан с нетерпением ожидала его ответа.
И дом тоже словно замер в ожидании. Прекрасный, несмотря наржавчину и грязь, несмотря на царящее повсюду запустение, на сорняки,пробивающиеся между камнями, на лозы, которыми густо увиты стены, несмотря назной и сырость, – он ждал…
– Конечно хочу, дорогая. Ты еще спрашиваешь! –воскликнул Майкл. Он как будто только что очнулся от глубокого сна и вдруг совсей полнотой ощутил удивительно нежный аромат жимолости, услышал пение птиц заокном, почувствовал на своей коже тепло солнца… Резко повернувшись, он взялРоуан за руку. – Свет! Мы должны впустить сюда свет! Пойдем со мной,Роуан. Посмотрим, можно ли распахнуть эти ставни!
19
Они с благоговением принялись изучать дом и поначалу велисебя скорее как посетители музея, которые сбежали из-под присмотра гида ибоятся злоупотребить полученной свободой.
Они бродили из комнаты в комнату, открывали ставни иотдергивали шторы, осторожно заглядывали в шкафы и комоды, но не решалисьтрогать личные вещи, принадлежавшие бывшим обитателям особняка, или чайнуючашку, оставленную на столике, или забытый кем-то в кресле журнал.
Но постепенно атмосфера дома перестала вызывать у нихощущение некой чужеродности, и шаги их сделались смелее.
В библиотеке они провели более часа, просматривая содержимоеполок, время от времени снимая с них ту или иную книгу в кожаном переплете иперелистывая страницы старинных изданий классиков литературы. Здесь же ониобнаружили и множество гроссбухов, привезенных из Ривербенда, и оченьрасстроились, увидев, что большинство из них сильно повреждены временем исыростью; страницы крошились и рассыпались под пальцами, и прочесть старыефинансовые отчеты и записи о наиболее важных событиях в жизни семьи было уженевозможно.
Оставленные на столе деловые бумаги они решили передатьРайену Мэйфейру, чтобы тот внимательно просмотрел их и отправил по назначению.
А вот портреты на стенах холла рассматривать было оченьинтересно.
– Это, должно быть, Джулиен, – указал Майкл наодин из таких портретов, с которого на них с холодной улыбкой мрачно взиралкрасивый, но, без сомнения, не отличавшийся добротой характера мужчина. –А что там, на заднем плане? Не могу разглядеть… Темно.
